"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

Вскоре выяснилось, что мы идем значительно медленнее ледокола, и к
вечеру он исчез из виду в сгущавшихся сумерках.
Ночью двигаться было еще тяжелее.
Под утро ударил крепкий мороз, доходивший до 35° по Реомюру, и мы
стали.
Чеховской был прав.
Я спустился в каюту, разделся и лег на койку. Проспал я до 10 утра.
Никто не будил меня, никто не звал на вахту. По-видимому, все признали
борьбу бесполезной. Одевался я медленно. В каюте было холодно.
Соседка-машина больше не грела. На толстом стекле иллюминатора нарос слой
инея. По потолку каюты у окна тоже пробежала белая пушистая дорожка. Я надел
теплый свитер шотландской шерсти, натянул на уши меховую лапландку, надел
куртку и пошел на палубу. За ночь выпал густой снег. Ветер неистовыми
порывами срывал с места тучи сухих снежинок. Снег уже сровнял и ледяные поля
и замерзший фарватер. Белые клочья налипли на вантах, на поручнях трапов, на
черной широкой трубе, на мачтах и стрелах лебедок. Даже брезентовые покрышки
люков были убраны седой шерсткой инея, и палуба в выемках меж досками
светилась тусклым серебром. Ветер жег лицо морозным пламенем, забирался в
рукава, за воротник, всюду, заставляя поворачиваться в разные стороны, не
позволяя стоять на месте. Тонкой струей шел дым из трубы камбуза. Жизнь на
судне была загнана в глубину, на палубе - ни души.
"Св. Анна" казалась покинутым судном, замерзшим среди бесконечных
льдов, обреченным на долгую стоянку и, может быть, на гибель.
Вечером состоялся совет у капитана. Капитан сказал нам, что с самого
начала был уверен в том, что мы застрянем во льдах. В мирное время ни один
черт не рисковал идти в Белое море сквозь льды. Это невиданная вещь! Эта
дурацкая война и революция перепутали все на свете! И вот мы сидим теперь в
ледяной тюрьме. Нет сомнения: за нами придут, мы не одни во льдах Севера. Но
когда придут и кто придет? - вот вопрос. Может быть, придут красные. Скорее
всего это будет именно так. Неизвестно еще, что лучше - сидеть во льдах или
сидеть у красных.
Затем говорил Чеховской. На этот раз они словно поменялись ролями.
Чеховской не причитал и не пророчествовал. Он сообщил нам, что на судне
пресная вода на исходе и придется растаивать снег. Хлеба нет. Сухарей хватит
на месяц-полтора, солонины - на две недели. Есть консервы, но, кажется, не
все хороши. Подвел поставщик в Плимуте. Словом, через две недели будет
плохо. Так как нам, очевидно, придется сидеть дольше, чем две недели, то
нужно заранее предусмотреть это и сократить паек для команды. Командному
составу придется также сократиться, но не в такой мере. В камбузе это
сделают незаметно. Кроме того, можно получать консервы в каюту, но придется
банки и прочие остатки уничтожать незаметно, "чтобы не дразнить собак".
Никто не возразил Чеховскому.
Кованько наивно спросил, нельзя ли выслать партию людей к берегу.
Капитан ехидно предложил ему самому сделать однодневный переход от судна и
потом рассчитать, во сколько дней он пройдет 200 километров к ближайшим
деревням. Кстати, где эти ближайшие деревни, никто толком не знал.
Я видел, что все, в том числе и капитан, растерялись. Еще недавно все
рассчитывали на счастливый исход ледяного похода. Ведь прошли же мы в
Архангельск. Годы гражданской войны показали, что при большой настойчивости
сильный ледокол может одолеть ледяные пространства. Но "Минин" покинул нас,