"Вайолетт Лайонз. Дар небес" - читать интересную книгу автора

Дженис. Как же это я так проболталась?
Она с преувеличенным усердием начала расчесывать свои длинные и густые
черные волосы, потом привычно уложила их в пучок. Адама здесь нет,
усмехнувшись, подумала она. Он бы мне устроил разнос за такую
стародевическую прическу.
Ее позабавило, как собственнически жители городка воспринимают
семейство Лоусонов. "Наш Адам", - сказала Лиз, словно приходилась ему
кузиной или, на худой конец, стародавней приятельницей. Дженис стало
понятно, почему Адам заявил однажды, что чувствует себя в Гринфилде ярким
попугаем, выставленным в клетке на всеобщее обозрение.
- Что за дурацкую возню ты затеяла с прической? - Лиз, все это время не
спускавшая с нее ревнивых глаз, в конце концов не выдержала и взорвалась. -
Все равно на улице дождь, и через два шага ты промокнешь, как крыса! Ну, не
томи же, расскажи, какая она? - совершенно изменившимся голосом сказала Лиз
через секунду и умоляюще схватила Дженис за руку. - Я просто умираю от
нетерпения! Если это секрет, то, ручаюсь тебе, я никому ничего не скажу!..
Какая она из себя?
Прекрасная, как Афродита, богатая, как дочь Ротшильда? Наш Адам всегда
жил по принципу: если спать, так с королевой, а значит, будущая миссис
Лоусон должна быть совершенством из совершенств!
- Миссис Лоусон? - вздрогнула Дженис и нахмурилась. - Миссис Лоусон!..
Много лет тому назад, томимая надеждами и страданиями первой своей
полудетской еще влюбленности, она длинными тоскливыми вечерами очарованно
смотрела в темноту за окном и видела в ней лицо Адама, воображала себя рядом
с ним, а рука ее на всем, что попадалось под руку, писала и обводила в
рамочку, в форме сердечка, два этих слова: "Миссис Лоусон". В своих невинных
мечтах она владела этим титулом по праву законной супруги единственного
наследника Поместья и до тех пор витала в облаках, пока наставления матери,
суровые реалии жизни и, наконец, сам Адам Лоусон не вынудили ее спуститься
на грешную землю.
Сообразив, что Лиз по-прежнему жадно смотрит на нее и ждет
подробностей, Дженис с деланным равнодушием произнесла:
- Вообще-то, кроме имени и фамилии я ничего о ней не знаю, - почти
искренне сказала она, - и могу, как и ты, всего лишь предполагать, что она
божественно красива, невообразимо элегантна и - поскольку речь идет о
брачном союзе - из богатой аристократической семьи... В общем, обладает всем
тем, о чем мы, бедные сельские учительницы, можем мечтать только в самых
отчаянных своих фантазиях.
Дженис бросила критический взгляд на свое отражение в зеркале и
почувствовала, как из нее буквально лезет наружу самая дикая, самая
необузданная ревность. Разумеется, она сама никак не вписывалась в череду
крутившихся вокруг Адама элегантных блондинок, брюнеток, рыжеволосых девиц с
прическами и нарядами от лучших кутюрье. Она никогда не считала себя
женщиной в его вкусе: невысокая, с развитыми формами тела, с полными,
чувственными губами. Ее длинные густые волосы цвета воронова крыла и
необычный разрез карих глаз наводили других на предположение о том, что в
родословной Дженис присутствуют представители какой-то экзотической
восточной нации, но, исключая отца, о котором она ничего не знала и не
ведала, в целом история ее семейства была интересна не более, чем у той же
Лиз Митчел, все предки которой были уроженцами здешних мест.