"Борис Андреевич Лавренев. Комендант Пушкин (Военный рассказ) " - читать интересную книгу автора

Густав Максимилианович сел в седло с привычной, почти молодой
легкостью. Александр Семенович долго прыгал на одной ноге, силясь нацелиться
другой в ускользающее стремя.
Конь казался ему менее устойчивым и более вертким, чем палуба миноносца
в шторм. Но, очутившись в седле, он сразу приобрел ту суровую и тяжелую
каменную посадку, которая всегда делает конного моряка величественным и
прекрасным, как всадника, изваянного великим ваятелем.
Они прошлепали по лужам вдоль путей. Воробьев на ходу отмечал в
записной книжке необходимые работы по приведению окопов в боеспособное
состояние после спада воды.
Больших повреждений по было, и, убедившись в благополучии, Александр
Семенович с военруком повернули обратно. Весеннее солнце нехотя уходило за
сиреневую сетку мокрых веток, зажигая тяжелые капли.
Александр Семенович направлялся домой. Жил он, как и военрук, в домиках
китайской деревни. Игрушечные эти постройки, выстроенные для императорских
забав, служили теперь квартирами боевой семье укрепрайона.
У поворота на Садовую Александр Семенович широко вдохнул душистую
свежесть вечера и вдруг сказал военруку: - Пройдемся, что ли? Надоело на
этом живом заборе болтаться... Вечер хорош!
Густав Максимилианович Воробьев кивнул.
Они слезли с седел, отдали лошадей коноводу и медленно пошли по Садовой
к куполам дворца, свежим и омытым. Овальная корма лицейского здания медленно
надвигалась на них. За нею темнел садик.
Поравнявшись с лицеем, Александр Семенович, неожиданно для самого себя,
свернул вправо, в пролом садовой решетки. Воробьев тоже безмолвно последовал
за ним.
После первого разговора, так неудачно закончившегося, военрук больше не
заговаривал с комендантом ни о своей, ни о его фамилии. Они говорили друг с
другом только о служебных заботах, немногословно и деловито. Но Александр
Семенович постепенно привык к спокойному, вежливому и работящему старику.
Первые дни он подозрительно наблюдал за ним. Прошлое военрука
заставляло коменданта держаться настороже. Он инстинктинпо не доверял всему,
что имело корни в прошлом. Но старик работал безукоризненно, как хорошо
выверенный механизм, и недоверие Александра Семеновича рассеивалось.
Укрепрайон подтянулся. Часовые больше не курили на постах, и красноармейцы
гарнизона перестали появляться на улицах в раздерганном виде, со спадающими
штанами.
Александр Семенович получил закалку образцовой морской дисциплины и не
переносил разнузданности и беспорядка. Военрук приложил много труда к
налаживанию военного организма города, и Александр Семенович высоко оцепил
этот труд.
Сквозь стволы деревьев засерел гранит. Солнце обливало бронзу памятника
влажной лаковой паутиной. Александр Семенович вышел на центральную аллею и
присел на скамью против памятника.
Александр Сергеевич Пушкин сидел в неизменившейся позе и незаметно
дышал апрельским медом.
Александр Семенович Пушкин откинулся на спинку скамьи, невольно и
незаметно для себя приняв позу бронзового двойника. После долгого молчания
сказал с коротким смешком: - Чудно все-таки... Он Пушкин, и я Пушкин. Он
Александр, и я тоже. А между прочим, в общем, никакого сходства.