"Борис Андреевич Лавренев. Комендант Пушкин (Военный рассказ) " - читать интересную книгу автора

Александр Семенович Пушкин с головой ушел в работу. Времени не хватало
затыкать ежеминутно обнаруживавшиеся прорехи.
Ближайшим помощником Александра Семеновича оказался военрук
укрепленного района, бывший полковник Густав Максимилианович Воробьев.
Сочетание пышно оперного, чужеземного имени и отчества с заурядной и
смешной русской фамилией удивляло многих. Военрук в таких случаях
раздраженно объяснял, что его прапрадед, прожив всю жизнь в Польше, принял
католичество, и от него пошли Воробьевы с иностранными именами.
Объяснять приходилось часто, и это приводило старика в бешенство. Это и
заставило его просить о переводе из петроградского штаба, где была вечная
толчея людей и вечное любопытство, в заштатный и немноголюдный укрепрайон.
В первый день вступления в должность старик созвал всех сотрудников
штаба района. Они собрались в назначенный час, ожидая каких-либо важных
сообщений.
Густав Максимилианович вышел к ним из кабинета, разгладил усы и
произнес короткую речь. Смысл ее сводился к тому, что, не желая рассказывать
каждому поодиночке историю своих прозвищ, военрук Воробьев сообщает ее для
сведения всех в целях прекращения бесцельного любопытства. Изложив события
жизни своего предка, Густав Максимилианович выразил надежду, что совместная
работа с новыми сослуживцами будет приятна, поклонился, как актер, удачно
спевший арию, и ушел, оставив сотрудников в полном недоумении.
Был он малого роста, аккуратен и подтянут. Серебряный бобрик над
высоким лбом и белые усы блестели свежестью только что выпавшего инея.
Он был честным и преданным работником, восторженным либералом
шестидесятнического толка.
В день передачи должности коменданта укрепрайона Александру Семеновичу
старик, окончив официальную информацию о положении в районе, выжидательно
посмотрел на нового начальника.
- Чего еще? - спросил Александр Семенович, видя неуспокоенность
собеседника.
- Вас, вероятно, удивляет несоответствие моего имени и отчества моей
фамилии? - сердито начал военрук.
Александр Семенович удивленно покосился на Воробьева.
- С чего вы взяли? Фамилие как фамилие... А имя-отчество хоть сразу не
выговоришь, а все же ничего несоответственного не видать.
Густав Максимилианович Воробьев внезапно весь порозовел от
удовольствия. Казалось, даже усы приняли розоватый оттенок.
- Как приятно встретить человека столь свободных и широких взглядов! -
сказал он, умиротворенно улыбаясь. - Я очень устал от бесцеремонного
любопытства окружающих. Имена и прозвища мы не сами выбираем для себя, не
правда ли, товарищ Пушкин? Вот, например, вы, наверное, не выбрали бы себе
имени и фамилии, которая тоже должна стеснять вас...
- Это с чего же ради? - Александр Семенович поднял голову от сводки
артиллерийского имущества. - Чего мне стесняться?
- Прошу извинить, - Воробьев склонился в изящном полупоклоне, - если я
коснулся неприятной вам темы. Но вы должны сами понимать, что при имени и
фамилии великою поэта у каждого должен возникать ряд ассоциативных
предположений. Иначе говоря, на вас всегда ложится тяжелая тень
прославленного имени. Это затрудняет...
- Фамилие у вас русское, а разговор вроде имени-отчества, не сразу