"Борис Андреевич Лавренев. Комендант Пушкин (Военный рассказ) " - читать интересную книгу автора

сознания Александра Семеновича музыкой, напевом, а не словами.
В них было много чуждых слуху звукосочетаний, как будто другого,
нерусского языка. Или не того русского языка, какой знал Александр
Семенович, на каком привык разговаривать.
Столп, лира, пиит, сущий - это мешало уследить за смыслом и раздражало.
Только на четвертом периоде мерного качания стиха Александр Семенович
повернул голову к Воробьеву, и глаза сузились. Лицо его стало напряженно
внимательным.

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.

Тот же внутренний ясный свет, которым сияли глаза военрука, пробежал
теперь в глазах Александра Семеновича.
Он ближе подвинулся к Воробьеву и в неподвижности дослушал до конца.
Минуту оба молчали.
Первый пошевелился Воробьев.
- Что скажете, товарищ Пушкин?
Александр Семенович поднял руку и пошевелил в воздухе пальцами, будто
ловил другие, не привычно-ежедневные, а новые и волнующие слова.
- Здорово! - сказал он наконец, так и не найдя этих слов, и вдруг
потускнел и нахмурился.
Воробьев выжидательно смотрел на него.
- А вот божье веленье ни при чем! Начал про свободу и вдруг богом всю
музыку спортил!
Густав Максимилианович Воробьев рознял сцепленные пальцы и всплеснул
руками в воздухе.
- Александр Семенович, товарищ Пушкин! Вы же поймите, в какое время он
писал! Сто лет назад! В то время Маркс только родился и во всем мире была
только одна республика, в Америке. Кроме отдельных передовых личностей, люди
без оглядки на бога пальцем боялись пошевельнуть.
- Разве что так, - протянул Александр Семенович, пристально смотря на
бронзового Александра Сергеевича. - Только если он стихи писал знаменитые,
следственно, был передовой личностью, как вы говорите. Вот тут и не
сходится. Выходит - бог в нем крепко сидел, вроде глиста. И царь тоже.
Густав Максимилианович мгновенно помигал ресницами и вдруг захохотал
дружелюбным басовым смешком.
- А знаете, Александр Семенович, мне нравится ваша логика. Твердая,
организованная и последовательная.
- Чего это за ягода логика? - спросил Александр Семенович. - Опять
непонятно заговорили?
- Ну, образ мыслей. Вас не собьешь с линии.
- Это верно. Я хоть серый и дальше азбуки не пошел, а свою думку держу
крепко.
- Это мне в вас и нравится. Во всех вас, во всех большевиках, - ясная
целеустремленность и боевая непримиримость мысли.
Оба замолчали. Солнце скатывалось к горизонту. Последние лучи,
прорвавшись сквозь невод ветвей, вспыхнули вокруг кудрявой головы Александра