"Борис Андреевич Лавренев. Комендант Пушкин (Военный рассказ) " - читать интересную книгу автора

Сергеевича Пушкина, окружив ее трепетным ореолом.
- Пора идти! - сказал Александр Семенович.
- Хотите, товарищ Пушкин, у меня чайку попить? - предложил Воробьев. -
А я вам еще Пушкина дома почитаю. Там уже бога не будет. А вам нужно же
узнать как следует своего однофамильца. Неужели вы его совсем не знаете?
- Чудак вы, Густав Максимилианович, - ответил Александр Семенович, - я
же вам говорил! Моего всего образования - первый класс в деревенской школе.
А после некогда было. Моешь в аптеке бутылки с восьми и до двенадцати -
спину и руки до того ломит, что не знай, как до лежака дорваться. Я до флота
и газет почти не читал. Только на корабле, уже в организации, глаза открыл
на книгу.
Но все политическое. На другое времени не хватало. А вы - Пушкин! Куда
мне! А насчет чаю - согласен. Потопали!
В комнате Воробьева гостеприимно гудела буржуйка.
Такая же чистенькая и аккуратная, как муж, вся в белых букольках, жена
военрука приветливо встретила гостя. Расставила на столе холодную баранину,
нарезанную воблу, черную патоку в вазочке, заварила в чайнике яблочную
крошку.
Густав Максимилианович вынул из стола перевязанные ниточкой очки, ловко
приладил их к носу. Достал с полки коленкоровый томик.
Электричество горело тускло. Нити лампочки едва накалялись красноватым
сиянием. Воробьев зажег керосиновую лампу и присел к ней.
В этот вечер и состоялось первое настоящее знакомство Александра
Семеновича с Александром Сергеевичем.
Воробьев прочел Александру Семеновичу посвященное декабристам Послание
в Сибирь, послание Чаадаеву, Деревню, Анчар, Кинжал.
К каждому прочитанному стихотворению Воробьев давал короткое пояснение,
рассказывал Александру Семеновичу внутренний, тайный смысл стихов, переводя
высокий язык символов и образов на понятную для слушателя будничную речь.
Музыка стихов начинала звучать для Александра Семеновича осмысленно.
Юноша из лицейского садика вставал перед ним в ином облике. Он
исподволь становился своим.
Комендант и военрук засиделись долго за полночь. Жена Воробьева тихой
мышью ушла в спальню.
Густав Максимилианович закончил вечер эпиграммой на Аракчеева,
предварительно рассказан об Аракчееве и Александре Первом. Он прочел
эпиграмму в ее неприкосновенном, предельно вызывающем тексте, понизив слегка
голос. От яростной брани по адресу царя и его клеврета Александр Семенович
привскочил на стуле.
Это был совсем неожиданный для него Пушкин, заговоривший языком
кочегарного кубрика! Тут пахло не отечеством Царского Села и не божьим
веленьем. Александр Семенович понимал, что за такие слова гоняли на каторгу.
Матрос Гейнадий Ховрин на Штандарте, неудачно поддержавший царицу под
руку на трапе и посаженный в карцер, со зла обозвал ее величество коротким
женским словцом и получил пять лет за оскорбление царственной особы.
Через темные дали столетий Александр Сергеевич Пушкин подавал дружескую
руку матросу первой статьи Геннадию Ховрину. Между ними устанавливалась
нежданная связь.
Поздно ночью простился Александр Семенович с военруком.
Ночь томилась в теплой и влажной бане весеннего тумана.