"Борис Лавренев. Сорок первый (про войну)" - читать интересную книгу автора

- Ей-пра... провалиться, рыбья холера! Немаканы! Верблюдов сорок!
Евсюков разом вскочил на ноги, засвистал в пальцы. С трудом поднимались
двадцать три, разминая не свои от стужи тела, но, услыхав о караване, быстро
приходили в себя.
Поднялись двадцать два. Последний не поднялся. Лежал, кутаясь в попону,
и попона тряслась зыбкой дрожью от бьющегося в бреду тела.
- Огневица! - уверенно кинула Марютка, пощупав пальцами за воротом.
- Эх, черт! Что делать будешь? Накройте кошмами, пусть лежит. Вернемся
- подберем. В какой стороне караван, говоришь?
Марютка взмахнула рукой к западу.
- Не дально! Верстов шесть. Богаты немаканы. Вьюков на верблюдах - во!
- Ну, живем! Только не упустить. Как завидим, обкладай со всех сторон.
Ног не жалей. Которы справа, которы слева. Марш!
Зашагали ниточкой между барханами, пригибаясь, бодрея, разогреваясь от
быстрого хода.
С плоенной песчаными волнами верхушки бархана увидели вдалеке на
плоском, что обеденный стол, такыре темные пятна вытянутых в линию
верблюдов.
На верблюжьих горбах тяжело раскачивались вьюки.
- Послал восподь! Смилостивился, - упоенно прошептал рябой молоканин
Гвоздев.
Не удержался Евсюков, обложил:
- Восподь?.. Доколе тебе говорить, что нет никакого воспода, а на все
своя физическая линия.
Но некогда было спорить. По команде побежали прыжками, пользуясь каждой
складочкой песка, каждым корявым выползком кустарников. Сжимали до боли в
пальцах приклады: знали, что нельзя, невозможно упустить, что с этими
верблюдами уйдут надежда, жизнь, спасение.
Караван проходил неспешно и спокойно. Видны уже были цветные кошмы на
верблюжьих спинах, идущие в теплых халатах и волчьих малахаях киргизы.
Сверкнув малиновой курткой, вырос Евсюков на гребне бархана, вскинул на
изготовку. Заорал трубным голосом:
- Тохта! Если ружье есть - кладь наземь. Без тамаши, а то всех угроблю.
Не успел докричать, - оттопыривая зады, повалились в песок перепуганные
киргизы.
Задыхаясь от бега, скакали со всех сторон красноармейцы.
- Ребята, забирай верблюдов! - орал Евсюков.
Но, покрыв его голос, от каравана ударил вдруг ровный винтовочный залп.
Щенками тявкнули обозленные пули, и рядом с Евсюковым ткнулся кто-то в
песок головой, вытянув недвижные руки.
- Ложись!.. Дуй их, дьяволов!.. - продолжал кричать Евсюков, валясь в
выгреб бархана. Защелкали частые выстрелы.
Стреляли из-за залегших верблюдов неведомые люди.
Непохоже было, чтобы киргизы. Слишком меткий и четкий был огонь.
Пули тюкались в песок у самых тел залегших красноармейцев.
Степь грохотала перекатами, но понемногу затихали выстрелы от каравана.
Красноармейцы начали подкатываться перебежками.
Уже шагах в тридцати, вглядевшись, увидел Евсюков за верблюдом голову в
меховой шапке и белом башлыке, а за ней плечо, и на плече золотая полоска.
- Марютка! Гляди! Офицер! - повернул голову к подползшей сзади Марютке.