"Борис Лавренев. Сорок первый (про войну)" - читать интересную книгу автора - Ей-пра... провалиться, рыбья холера! Немаканы! Верблюдов сорок!
Евсюков разом вскочил на ноги, засвистал в пальцы. С трудом поднимались двадцать три, разминая не свои от стужи тела, но, услыхав о караване, быстро приходили в себя. Поднялись двадцать два. Последний не поднялся. Лежал, кутаясь в попону, и попона тряслась зыбкой дрожью от бьющегося в бреду тела. - Огневица! - уверенно кинула Марютка, пощупав пальцами за воротом. - Эх, черт! Что делать будешь? Накройте кошмами, пусть лежит. Вернемся - подберем. В какой стороне караван, говоришь? Марютка взмахнула рукой к западу. - Не дально! Верстов шесть. Богаты немаканы. Вьюков на верблюдах - во! - Ну, живем! Только не упустить. Как завидим, обкладай со всех сторон. Ног не жалей. Которы справа, которы слева. Марш! Зашагали ниточкой между барханами, пригибаясь, бодрея, разогреваясь от быстрого хода. С плоенной песчаными волнами верхушки бархана увидели вдалеке на плоском, что обеденный стол, такыре темные пятна вытянутых в линию верблюдов. На верблюжьих горбах тяжело раскачивались вьюки. - Послал восподь! Смилостивился, - упоенно прошептал рябой молоканин Гвоздев. Не удержался Евсюков, обложил: - Восподь?.. Доколе тебе говорить, что нет никакого воспода, а на все своя физическая линия. Но некогда было спорить. По команде побежали прыжками, пользуясь каждой пальцах приклады: знали, что нельзя, невозможно упустить, что с этими верблюдами уйдут надежда, жизнь, спасение. Караван проходил неспешно и спокойно. Видны уже были цветные кошмы на верблюжьих спинах, идущие в теплых халатах и волчьих малахаях киргизы. Сверкнув малиновой курткой, вырос Евсюков на гребне бархана, вскинул на изготовку. Заорал трубным голосом: - Тохта! Если ружье есть - кладь наземь. Без тамаши, а то всех угроблю. Не успел докричать, - оттопыривая зады, повалились в песок перепуганные киргизы. Задыхаясь от бега, скакали со всех сторон красноармейцы. - Ребята, забирай верблюдов! - орал Евсюков. Но, покрыв его голос, от каравана ударил вдруг ровный винтовочный залп. Щенками тявкнули обозленные пули, и рядом с Евсюковым ткнулся кто-то в песок головой, вытянув недвижные руки. - Ложись!.. Дуй их, дьяволов!.. - продолжал кричать Евсюков, валясь в выгреб бархана. Защелкали частые выстрелы. Стреляли из-за залегших верблюдов неведомые люди. Непохоже было, чтобы киргизы. Слишком меткий и четкий был огонь. Пули тюкались в песок у самых тел залегших красноармейцев. Степь грохотала перекатами, но понемногу затихали выстрелы от каравана. Красноармейцы начали подкатываться перебежками. Уже шагах в тридцати, вглядевшись, увидел Евсюков за верблюдом голову в меховой шапке и белом башлыке, а за ней плечо, и на плече золотая полоска. - Марютка! Гляди! Офицер! - повернул голову к подползшей сзади Марютке. |
|
|