"Кит Лаумер. Назначение в никуда ("The Imperium" #3)" - читать интересную книгу автора

прогнувшиеся полки, загруженные пыльными винными бутылками. У дальнего
конца в стене был пролом, как гигантская крысиная нора. Оттуда тек запах,
как из обезьянника в зоопарке.
Иронель, кажется, к этому привыкла. Она подошла к отверстию и позвала:
- Чааз, это я, Иронель. И Ричард, мой друг. Мы принесли Питера!
Оттуда донесся звук, как будто вдали перемалывали друг друга валуны под
землей. Иронель повернулась ко мне.
- Чааз говорит, что мы можем внести его.
Я вошел в отверстие и начал спускаться; это был туннель с ровными
стенками. Он извивался, углублялся, кончаясь сложной стеной шишковатой
сырой кожи, блокировавшей туннель. Иронель направила свет на стену, и я
увидел, что это было лицо с широким крючковатым носом, запавшими веками,
которые поднялись, чтобы показать блестящие глаза размером с баскетбольный
мяч, только шести футов в диаметре. Под стать глазам были волосы на щеках,
грубые, как шерсть мамонта, и наклонный сморщенный лоб. Там, где не было
волос, кожа была черной, чешуйчатой и морщинистой, как зад носорога. Под
пурпурными краями губ виднелись концы, обломанных зубов размером с
могильный камень торговца. Рот открылся, и загрохотал голос.
- Он говорит, положите его сюда, вниз, - перевела Иронель. Я сделал,
как она просила, и теперь Рузвельт лежал смертельно бледный, похожий на
труп.
Глазищи чудовища блуждали по его телу. Из огромного рта выпятился язык,
похожий на розовое перовое одеяло, проверил воздух и ушел обратно.
- Этот заставил подвигать скалы? - Мощный голос на этот раз прогудел
ясно - или, может быть, я научился понимать речь землетрясения.
- Он не знал, Чааз, дорогой, - умоляющим тоном сказала Иронель. - Он не
хотел повредить.
- Камень ранил меня, - сказал Чааз, поворачивая свою гигантскую скулу
так, что в поле зрения появился край черной, запекшейся раны, достаточно
большой, чтобы вложить руку.
- Бедный Чааз - это очень сильно тебя ранило?
- Не очень, Иронель. - Лицо вернулось на место, поднялось, и слеза, что
могла бы наполнить чайную ложку, растеклась внизу по кожистому лицу. - Не
волнуйся из-за Чааза, Иронель. С Чаазом все в порядке.
- А ты можешь помочь Питеру?
Невероятные глаза снова повернулись, уставившись на бессознательное
тело, веки пошли вниз, наполовину скрыв глаза подобно сморщенным кожаным
заслонкам.
- Я попытаюсь, - прогрохотало чудовище. - Я чувствую место ранения...
там. Плохая, плохая рана... но не из тех, что убьет Питера. Нет, там есть
что-то что давит - там и там! Но я вытолкну... вытолкну... их снова... -
Его голос перешел в бормотание, похожее на потрескивание краев ледника при
весеннем таянии.
Рузвельт шевельнулся, издал невнятный звук. Иронель положила руку на
его лоб. Я держал свет и видел, как на его лицо медленно возвращаются
краски. Он вздохнул, без перерыва задвигал руками, затем снова затих. Его
дыхание стало легче.
- А-х-х-х, - простонал Чааз. - Плохое все еще там, Иронель! Я нащупал
его, но чувствую, как еще шевелится дурное! Лучше я убью его сейчас...
- Нет, Чааз! - Иронель бросилась к Рузвельту, наполовину прикрыв его. -