"Эрик ван Ластбадер. Ниндзя [B]" - читать интересную книгу автора

все его коллеги. А теперь его больше нет.
- Достаточно близко, - ответил Николас.

Они покачивались в медленном танце; из распахнутой двери доносились звуки
проигрывателя. Музыка окутывала их томными струями, заглушая шум прибоя.
Жюстина задрожала, когда Николас коснулся ее руки и вывел на веранду. Но
он поступил правильно - только так и надо было поступить. Жюстина любит
танцевать. А во время танца ему разрешено касаться ее, хотя ведь
совершенно очевидно, что танец - это та же эротика, только вытесненная в
подсознание. Какая разница? Главное, что она с ним танцует.
Отдаваясь ритму, Жюстина становилась чувственной, словно с нее спадал
панцирь благопристойности и наружу вырывалась неудержимая страсть.
Казалось, музыка освобождала Жюстину от каких-то оков, от внутренних
запретов, от страхов - и не столько перед ним, перед мужчинами вообще, как
перед собой. Касаясь Николаса своим плечом, Жюстина рассказывала ему:
"Я много читала в детстве. Сначала все, что попадалось под руку. Когда моя
сестра уходила на свидания, я проглатывала одну книгу за другой. Забавно,
но это быстро прошло. Вернее, я продолжала читать, но уже не все подряд -
очень скоро стала довольно разборчивой. - Девушка рассмеялась звонким
счастливым смехом, поразившим Николаса своей искренностью. - О, у меня
были разные пристрастия! Сначала книги Тримейна о собаках, потом Ховард
Пайл - я была без ума от его "Робин Гуда". Однажды, когда мне было около
шестнадцати, я открыла для себя де Сада. Естественно, этот плод был
запретным и потому манящим. Книги де Сада действительно поразили меня. И
тогда мне пришла в голову фантастическая мысль: родители назвали меня
Жюстиной под впечатлением от его творчества. Когда я стала старше и
спросила об этом свою мать, она ответила: "Знаешь, просто мне и твоему
отцу нравилось это имя". Думаю, здесь проявились ее европейские симпатии;
она ведь была француженка. Но в ту минуту... как я пожалела о своем
вопросе! Насколько моя фантазия была красивее действительности! Впрочем,
чего стоило ожидать or моих родителей - они оба были, в сущности, пошлыми
людьми".
- Твой отец был американец?"
Жюстина повернула к Николасу лицо, и теплый свет лампы из гостиное упал на
ее щеку, словно мазок кисти художника.
- Даже слишком американец.
- Чем он занимался?
- Пойдем в дом. - Жюстина отвернулась. - Мне холодно.

На стене висела большая черно-белая фотография грузного человека с
массивным подбородком и суровым взглядом. Под снимком подпись: "Стэнли Дж.
Теллер, начальник полиции, 1932-1964". Рядом красовалась репродукция
картины Нормана Рокуэлла "Тропа".
Окна небольшого кабинета выходили на автомобильную стоянку во дворе,
пустовавшую в это время дня.
- Почему бы вам не сказать обо всем прямо. Док? Что вы ходите вокруг да
около? - Лейтенант Рэй Флорам явно нервничал. - Что особенного в этом
утопленнике?
Из коридора доносились треск рации и гул искаженных голосов.
- Как раз это я и пытаюсь вам втолковать, - медленно и терпеливо