"Ольга Ларионова. Вахта "Арамиса", или Небесная любовь Паолы Пинкстоун" - читать интересную книгу автора

себе под нос что-то по-русски. Пино русского не знал и поэтому
предположил, что капитан попросту выругался. Но Санти, как девочка,
передернул плечиками и засмеялся, а потом сделал зверское лицо и запел
старинную пиратскую песню:

Мы ковали себе богов,
Осыпали их серебром,
И рекою текло вино по столам.
Это был настоящий бог,
Это был настоящий ром,
И добычу делили мы пополам.

Санти пел, и выражение шутовской свирепости сменялось спокойной
уверенностью, и чертовски вкусный, персиковый баритон наполнял все
пространство между приборами, щитами и экранами, и стройная, еще совсем
мальчишеская фигура в черном комбинезоне и алом разбойничьем платке,
непринужденно висевшая в полуметре от пола каюты космического грузовика,
почему-то совсем не казалась противоестественной, и пиратские куплеты не
рождали никакого недоумения. И Мортусян, скорбно покачивая головой, пришел
к выводу, что есть люди, которым от самого господа бога разрешено почти
все, ибо то, что они делают, всегда прекрасно.
Черт знает что творилось на старухе "Бригантине".
- Еще три часа пятьдесят минут, - сказал капитан. - Вы бы поспали,
ребята.
Мортусян заворочался в своем гамаке, устраиваясь поудобнее, - в
свободном полете ему всегда плохо спалось. Санти помахал ручкой и подплыл
к самому пульту, расположившись в полуметре над О'Брайном. Вообще-то в
каюте было тесновато, и забраться под потолок, несомненно, имело некоторый
практический смысл, но укладываться над самим капитаном - это мог, себе
позволить только такой человек, как Санти. Потому что ему от-самого
господа бога позволено все, даже это.
Было неудобно в гамаке, в голове тоже было как-то неуютно от всех этих
мыслей, и Пино разворчался несколько громче, чем он всегда это себе
позволял:
- О господи, неужели так трудно погасить общий люминатор? Ведь не
пикник же нам предстоит, честное слово...
Не заснуть будет даже на полтора часика, перед тем как приниматься за
дело.
- Разумеется, если вам угодно, - приветливо отозвался Санти и
переместился к энергетическому щиту.
Щелкнул тумблер, стало уютнее, но одновременно словно плотнее сделался
воздух, словно жарче стало, словно южная ночь пришла откуда-то в каюту
летящего так далеко от Земли корабля.
"Что это я? - перепугался Мортусян. - Что это со мной в этом проклятом
свободном полете? Укачивает, что ли? Тоже загадка природы. Наверное, от
безделья. И мысли от безделья. И страх. Надо работать, надо быть внизу..."
- Перебирайтесь-ка сюда, Санти, - сказал он виновато. - Подремлем
рядышком.
- Спасибо. (Ох, и ангельская же улыбочка у этого мальчика.) Мне уже не
уснуть. Земля.