"Ольга Ларионова. Вахта "Арамиса", или Небесная любовь Паолы Пинкстоун" - читать интересную книгу автора

биолог не постоянно: ступая на твердую почву - будь то Земля или один из
спутников, - он становился нем, как карп. По всей вероятности, именно
этого качества и не хватало предыдущим космобиологам "Бригантины".


- К сведению экипажа, - сообщил капитан, - через четыре часа -
генеральная уборка. Всем надеть биологические скафандры. Вам тоже, Санти,
хоть вы и возьмете на себя управление. Еще через шесть часов - торможение
и одновременно - дезинфекция.
- Охо-хо... - Мортусян оттянул крепежный пояс и перевернулся на другой
бок. - Опять этот винегрет из кошмаров. Ну начали бы дезинфицироваться на
два часа пораньше, как будто от этого что-то изменится...
Капитан и головы не повернул.
- Есть генеральная чистка, капитан, - бойко отозвался Санти и звякнул
серьгой.
Мортусян прекрасно помнил, как появилась эта серьга: в самом начале
рейса, как только корабль взял разгон и было снято ускорение, капитан, по
обыкновению, стянул с себя обязательный синтериклоновый комбинезон. Пино
забрался в уголок и потихонечку сделал то же самое, так как все это
повторялось каждый рейс и капитан ни словом не обмолвился по поводу такого
нарушения инструкций сектора безопасности. Но в секторе - кто?
Космодромные крысы. Их бы сюда, в сладковатую, душноватую невесомость,
когда на вторые-третьи сутки появляется ощущение такой легкости, такой
отрешенности от каких бы то ни было тягот, что вдруг возникает мысль: так
может быть только перед концом. И вдруг теряется направление полета, и уже
все равно, куда лететь - вверх, вниз, вбок, потому что все равно летишь
прямо к тому, последнему, самому страшному, что бывает у каждого, но о чем
никто не рассказал просто потому, что рассказать не остается времени; и
это самое страшное - не какое-то чудище, как в детстве, когда свет
погасили и кажется, что разинется огромная пасть и - ам! - тут тебя и
слопали, - нет, это обязательно что-то неживое, нетеплокровное,
безжалостное в своей механичности, в неминучести той ослепительной
вспышки, до которой еще три секунды... две секунды... одна...
Какой тут, к чертям, скафандр.
Пока Мортусяна мучили все эти ужасы, - он всегда препогано чувствовал
себя в самом начале рейса, потом это проходило, а если и возвращалось, то
лишь в виде короткой, мучительной спазмы панического страха, - так вот,
этот новичок, этот салажонок в первом рейсе тотчас же принялся стаскивать
с себя скафандр, словно так и должно по инструкции. Скафандр поплыл по
кабине и остановился возле пульта, медленно путаясь в стойках
аккумуляторного стеллажа. Санти и не подумал его догнать, а неторопливо
полез в карман и извлек из него великолепную золотую серьгу ручной работы,
а за ней - алый платок, достойный самого капитана Кидда. "Ах, какой
мальчик, какой хорошенький мальчик, - с отчаяньем думал Пино, - ведь
О'Брайн этого мальчика - в три шеи..."
Не было ни малейшего сомнения в том, что в первую же минуту по прибытии
в порт назначения капитан со всей присущей ему корректностью укажет этому
красавчику на грузовой люк (как известно, космонавт, покинувший корабль
через грузовой люк, обратно уже не возвращается).
Но капитан осмотрел своего подчиненного почти приветливо и пробормотал