"Ольга Ларионова. Формула контакта" - читать интересную книгу автора

из сыновей, Сиар, своим полнозвучным, как только что обожженный кувшин,
голосом. - Лестно иметь друга, который в столь нежном расцвете лет уже успел
нахвататься милостей от Храмовища!
Спящие Боги! Да они попросту завидуют ему!
- Ну, и как сны на лежанке, прикрытой новой тряпочкой - тоже, поди, в
клеточку? У нас в доме никто не удостаивался покрывала, разделенного хотя бы
на шесть полей, так уж ты поделись с нами, сирыми, своими снами
праздничными...
Это уже подхватил Гулар, средний. Сговорились? Но он честно заработал
свое покрывало, он обдирался в кровь, отыскивая меды и смолы, которые
сделали бы его краски несмываемыми никаким ливнем, он недосыпал коротких
ночей между заходом вечернего солнца и первым лучом утреннего; он варил
смолы с росой, с ячменным пивом и с толченой слюдой, и он один знает,
сколько стоило ему покрывало в восемь клеток. Правда, тогда еще не высился
на окраине дивный град Нездешних Богов, и только место само было
неприкасаемо - стоило натолкнуться на невидимую ограду, как тебя отбрасывало
легонько и упруго. И весь свет тогда клином сошелся на одном - получить себе
в жены проворную, лукавую Вью. И всем сердцем надеялся он, что вечная,
несмываемая краска, секрет которой он передал Гласам, как, впрочем, и
требовал того закон, будет завершающей долей выкупа за невесту.
- А не слишком ли ты устал, трудясь сверх меры во славу Закрытого Дома?
- подхватил Журар, третий сын гончара. - А то, я гляжу, усох ты, побледнел,
как весенний змей после линьки. Если ты пришел за советом, то вот тебе один,
на первый случай: подкрепись хорошенько!
Он перешагнул через вытянутые ноги отца, влез в едальню и некоторое
время копался там у стены, где обычно складывают припасы, прикрывая их
тяжелыми глиняными тазами, чтобы уберечь от порчи и насекомых. Потом
появился снова, держа в руках золотистый корж.
Инебел неловко повел плечами и стыдливо потупился. Журар, как ни в чем
не бывало, разломил лепешку - крупные, набухшие медовой сладостью зерна
золотились на изломе, готовые осыпаться на глиняный настил двора. Инебел
невольно проглотил слюну. Журар протянул свои плоские, как тарелка, ладони
отцу, и тот бережно взял с них сладкий кусок. Потянулись Лилар с Гуларом,
племянники, рыболовы. Жевали, глядя друг на друга, как скоты неосмысленные.
Маляр все стоял, потупя глаза в землю, дивясь и завидуя их бесстыжести.
Журар оделил всех и теперь бережно ссыпал оставшиеся у него отдельные зерна
в одну ладонь. Инебел уже было обрадовался тому, что в этом непотребном
действии он оказался обойденным, как вдруг Журар просто и естественно взял
его руку, повернул ладонью вверх и отделил на нее половину своих зерен.
- Да не кобенься ты, в самом деле, - проговорил он вполголоса, словно
это не Инебелу было стыдно за всех них, а наоборот - всем им за Инебела. -
Вон Нездешние Боги трескают себе всякую невидаль при всем городе, да еще
трижды на дню.
- Богам все дозволено, - несмело возразил юноша, подрагивая ноздрями на
пряный запах, распространяющийся от зерен.
- Как же всё, когда они друг перед дружкой оголиться стыдятся? - ехидно
вставил Арун.
Этот вопрос так ошеломил молодого художника, что он машинально взял
одно зерно и медленно поднес ко рту. А ведь и правда. Нездешние Боги друг от
друга прикрываются. Значит, и у них не все можно? Или... или пора задать тот