"Ольга Ларионова. Формула контакта" - читать интересную книгу автора

вопрос, который мучил его уже столько дней: да Боги ли это?
А спросишь - засмеют...
- Что-то раньше ты был разговорчивей, когда приходил к отцу, -
неожиданно заметил Лилар. - Уж не поглупел ли ты от чрезмерного усердия и
повиновения?
- Я пришел за мудростью, а не за смехом, - грустно проговорил молодой
человек. - Легко ребенку спросить: чем огонь разжечь, как твердую глину
мягким воском сделать... Но проходит детство, и хочется спросить: ежели есть
друг и есть закон, то чьему голосу внимать? И если тебя осудили прежде, чем
ты в дом вошел, то стоит ли говорить, когда приговор составлен заранее? Не
поискать ли другой дом с другим другом?
- А не много ли домов придется обойти? - презрительно отозвался Арун.
- Наверное, нет, - как можно мягче проговорил Инебел. - Ведь тогда я
привыкну спрашивать себя: а чего мне остерегаться, чтобы в один прекрасный
день я не пришел в дом друга и не почувствовал себя лишним? И вот уже я буду
не я, а тот, кого желали встретить вы...
Под чуть шелестящими шапками деревьев воцарилось напряженное молчание.
Инебел всей кожей чувствовал, что многим здесь очень и очень неловко.
Арун сидел, уперев ладони в колени, и слегка покачивался. Потом вдруг
вскочил и, слегка переваливаясь, побежал вокруг едальни. Передник, слишком
длинный спереди, путался в ногах, и так же путалась и спотыкалась длинная
тень, скользящая рядом вдоль глиняной загородки.
- Хорошо, - отрывисто произнес Арун, останавливаясь перед юношей, - я
скажу тебе несколько слов, хотя действительно решил больше не посвящать тебя
в свои мысли. Но прежде ответь мне на один вопрос: вот ты много лет приходил
ко мне, и слушал меня, и спрашивал... А задумался ли ты хоть раз над тем,
что же я, старый гончар Арык Уныния, которого все привыкли называть просто
Арун, что же я получал от тебя взамен своих слов?
Вопрос был так неожидан, что Инебел судорожно глотнул, и разбухшее, с
хорошую фасолину, зерно встало ему поперек горла.
- Ра... радость, - проговорил он, смущенно кашляя в кулак. - И любовь,
конечно...
- Как же, любовь! Любовь - это по части девочек с ткацкого двора. И
радость туда же... Ну, хорошо. Этого ты не знаешь. Не потрудился подумать.
Ну а если ты завтра пойдешь к своему Неусыпному и перескажешь все то, что
здесь видел и слышал?
- Учитель!..
- То-то и оно: учитель. Это ты уловил. Но не более. Тебе, вероятно,
казалось, что ты действительно приносишь мне радость. Что-то вроде того, как
чесать за ухом. И мы квиты.
Он остановился и обвел взглядом присутствующих. Сыновья сидели, прикрыв
ресницами миндалевидные, не аруновские, глаза - так слушают, когда уже
известно, о чем будет идти речь, но важность говоримого не позволяет не то
чтобы встать и уйти, а даже показать свое отношение к предмету разговора.
Вежливые были сыновья у Аруна, почтительные. Рыбаки слушали со спокойными
лицами, но напряженными спинами - их-то это тоже касалось. Инебел же маялся
оттого, что никак не мог понять, как помочь самому себе, когда приходишь
поговорить о самом сокровенном, а тебя умело и обдуманно сталкивают на
другой, тоже очень важный и волнующий разговор, но об этом можно и в
следующий раз, без него можно прожить и день, и два, и обе руки... Но за