"Ольга Ларионова. Формула контакта" - читать интересную книгу автора

Костер-то не даром складывать велено, до дождя успеть надо. И не
болтуна-дармоеда, как в прошлый раз, а помоложе, да из таскунов, а то так и
из лесоломов. Соображай". - "Знаю одного, мыслею рукоблудствует, но ткач". -
"Невелика храму поруха - мыслею нить удержать..." Бессмыслица какая-то, а?
- Как хотите, Салтан Абдикович, а это - прямое указание на телекинез.
Способности аборигенов безграничны...
- Опять вы, Гамалей, за свое. Мистика, батюшка. Телекинеза в природе не
существует, одни сказки. И не прерывайте урока.
- Долго там еще? Я женщина слабая, беззащитная, чтоб часами целыми
эдакое переводить. И то сказать, отцы города, а собачатся, как на рынке...
- В Та-Кемте не существует свободной торговли, - наставительно замечает
Абоянцев. - А что касается лексики, то язык простолюдинов, как ни странно,
богаче и поэтичнее...
Низкий звук зуммера прерывает его. Обычный вызов сверху, и басок Брюнэ:
"Станция "Рогнеда" вызывает Колизей. На связи "Рогнеда". Колизей, заснули?"
- Я - в аппаратную, Сирин-сан, мое дежурство! - Наташа срывается с
дивана и, приплясывая, исчезает в ребристой нише, словно просачивается
сквозь стену. Аппаратная, как и многое другое, расположена внутри Колизея.
Абоянцев смотрит вслед почти что горестно - набрал себе ребятишек, ишь
сколько радости с урока удрать...
Сирин Акао в который раз запускает нескончаемую рамочку.
- "Не хочешь ткача - можно подловить и змеедоя, - скороговоркой бубнит
Макася, - благо в последнее время они что-то с благоговением подгоняют стада
к Обиталищу Нездешних. Ежели с благоговением, то пускай себе. Пока". -
"Тогда не пойму, отец..." - "А ты потужься, пока мешки таскать будешь. Я тем
временем тому хаму, мазиле, новый урок дам - внешние стены размалевывать,
как раз супротив Обиталища. Пусть глаза пялит, про выкуп не вспоминает. А
ежели и впрямь Богам отколется..." - "Как завтра звонить буду, так и шепну
старейшему..." - "Я те шепну, хайло змеиное, я те подам голос поперед отца,
блево..."
- Дальше непечатное, непроизносимое!!! - за двоих возопил Алексаша.


6

Гнев или милость? И гнев, и милость. Горе или благо? И горе, и благо.
Раньше такого не было. Уж если приходила беда, то горько было всей
семье, бились, как могли, терли краски под вечерним солнцем, убегали белить
стены с первыми лучами светила утреннего - не ели, завтрак приносили сестры
уже позднее, и съедать его приходилось на улице, прижавшись к еще не
крашенному забору и прикрываясь сестриной юбкой, чтобы посторонние не
увидели сраму - ненасытства окаянного. Рук отмочить не успевали, но
выбивались, справлялись с уроком, и начиналась другая пора - блаженство
сытости, ненатужной, размеренной работы, и главное - сладчайшего сна, с
шорохом недавно выстиранного одеяла и сладким духом луговых трав в
свеженабитом тюфяке. Счастье, полное и несомненное, снова поселялось в доме.
Странное дело: раньше его желания возникали только для того, чтобы быть
исполненными. Хотел есть - насыщался. Хотел спать - садилось вечернее
солнце, и с полной темнотой приходили сказочные грезы. Даже тогда, когда
желание превышало меру обычного, он твердо знал, что справится, что