"Ольга Ларионова. Формула контакта" - читать интересную книгу автора

снисходительные Боги вложили в его сердце несбыточное стремление лишь для
того, чтобы дать работу неиссякаемой изощренности его рук. Так он пожелал
себе в жены нежную светловолосую Вью - и не минул еще срок двойных уроков,
как верховный глас уже освободил его от трудов дальнейшего выкупа.
Но только не нужен ему теперь дар Неусыпных...
Перевернулось все, покатилось, и теперь бы не есть, не спать - только
знать, ЧЕГО хочется, да так, что утреннее солнце горше полыни, а вечернее -
злее терновника.
Ведь не желает же никто и в самый жаркий из полдней надышаться студеной
водой из арыка, не желает никто и в самый голодный вечер напиться туманом с
лугов... Так почему же тогда тянется взор его к дивно мерцающему колоколу -
Обители Нездешних Богов?..
- Инебе-ел! - тихонечко, полувопросительно окликнули его.
Он затряс головой, прогоняя неотвязные мысли. Сестренка Апль,
мосластая, вытянувшаяся не по возрасту, нескладеныш в одной только нижней
юбке, с неприкрытыми плечами, зябла перед ним с двумя лубяными туесками в
руках.
- Много набралось?
Вместо ответа Апль присела, так что угловатые коленки оказались чуть не
выше ушей, и поставила туески на землю. Каждый был наполнен до краев
прозрачными застывшими наплывами пальмового сока. Инебел колупнул выпуклую
корочку - сок твердел быстро, через несколько дней его будет и не разгореть,
отдавай тогда точильщикам на бусы.
- В жесткий лист заверни да расколоти помельче, а на ночь закопай под
теплые уголья. Да предупреди мать, чтобы не разожгла очага, не вынув
смолку... Апль!
Он поймал сестренку, уже успевшую перекрутиться на пятке не меньше трех
раз, и снова усадил ее перед собой на корточки. Она разом притихла и,
угадывая подарок, задышала часто-часто, как ящерка.
- Сейчас, сейчас. - Инебел рылся в складках передника, отыскивая
потайной карман. - Не потерял, не бойся...
Пальцы его наткнулись на острый край черепка, но, отвердевшие от
постоянного толчения краски, почти не почувствовали боли. Этот черепок он
подобрал, валяясь в пыли перед Храмовищем. Был он покрыт вишнево-красной
глазурью - таких не делали ни в доме Аруна, ни во второй гончарне,
расположенной на другом конце города, где дома стояли уже на самом подножье
паучьих гор. Видно, был это горшок или кувшинчик из тех, что приносили
долгие таскуны из соседнего города, дважды в год доставлявшие закрытые
наглухо корзины в огромные глинобитные казематы, расположенные под Уступами
Молений. Никому не положено было знать, что приносят и что уносят долгие
таскуны, но по той бережливости, с которой жрец, опекающий их дом, отмерял
ему белый порошок, именуемый "моль", Инебел догадывался, что это - дар
соседнего города. "Моль", растворенный в яичном белке, давал чудную
полупрозрачную краску, отливавшую радужными переливами, и тратить ее
разрешалось только тогда, когда надобно было изобразить лики Спящих Богов.
Между тем Апль налюбовалась подарком и, подпрыгнув, словно лягушонок,
повисла на шее у Инебела.
- Ты мой старшенький-беленький, ты мой беленький-лапонький, ты мой
лапонький-добренький, - торопливо шептала она, немилосердно щекоча его щеку
жесткими длинными ресницами, - чтоб тебе всегда мне дарить, чтоб мне никогда