"Ольга Ларионова. Формула контакта" - читать интересную книгу автора - У меня такое ощущение, Сирин-сан, - проговорил Гамалей, - что сны
большей частью выдумываются. Уж очень они однотипны, высоконравственны, что ли.. - ...Не исключено, - кивнул Абоянцев. - Кстати, Сирин-сан, в ночной почте две любопытные рамочки прибыло. Вы бы нам перевели их, голубушка... - Разумеется, Салтан Абдикович. Запела, зазвенела в магнитофоне пустая нить; все молча, выжидающе смотрели на вращающуюся рамочку. Между тем сиреневые сумерки наполнили узкую учебную комнату, расположенную, как и все помещения Колизея, вдоль открытой лоджии. Небо было розовато-цинковым, как всегда, когда садится солнце и из-за горизонта вываливается чудовищная по своим размерам, голубоватая, испещренная царапинами и щербинами, луна. Подымается она невысоко, и для того, чтобы увидать ее, приходится забираться на верхний этаж Колизея, а еще лучше - на крышу. Сюда, в "диван", прямой свет ее не проникает никогда, и только траурное лиловое мерцание близкого неба наполняет в эти вечерние часы всю огромную чашу станции невыразимо печальным мерцанием, столь явственно ощутимым, что оно воспринимается как материально существующая, овеществленная безнадежность. - Вы будете переводить, Кристина, прошу... - быстрый шепоток Сирин Акао и кивок-полупоклон в сторону Кшиси. Кшися стискивает пальцы, напрягая внимание, а нежный, с придыханием, голосок, удивительно напоминающий ее собственный, тихо и певуче вырастает из серебристой чашечки магнитофона. Кшися переводит, не запинаясь - это ей дается легко, и два девичьих голоса звучат в унисон: упадет на город и задушит живущих в нем.." Взахлеб, по-бабьи, вздыхает Макася. И все замирают - настолько созвучны слова эти невесть откуда взявшейся щемящей томительности. Лиловые липкие сумерки, и до утра - ни маячащего вдали костра, ни звезды на горизонте... - Кто-нибудь там, помоложе, да включите нормальный свет! - не выдерживает Абоянцев. Сирин приостанавливает звук, пока комната наполняется привычным золотистым светом. И снова голос - только теперь мужской, и Кшисин торопливый шепоток: - "Нет вечера без утра, ниточка моя, бусинка моя; но только нет мне и дневного солнца без вечернего взгляда твоего. Темна и росиста ночь, только без вечернего слова твоего мне ни тьмой накрыться, ни сном напиться..." - Кшися вдруг вспыхнула и беспомощно огляделась - да нужно ли, можно ли переводить такое? Все молчали, понурясь. - "Руки мои скоры в своем многообразии, мысли мои придумчивы в повелении рукам; согласись только - и я откуплю тебя у Закрытого Дома!" - "Не Закрытому Дому, а Спящим Богам принадлежит все сущее..." - "Когда откупал Инебел сестру твою, не Богам он платил, а жрецам, прожорливым и ненасытным". - "Блаженство есть сон, а не сытость..." - "Блаженство - это стоять в сумерках у ограды и слышать, как ты сзываешь своих младших, а они разбегаются с визгом по всему двору, и ты ловишь их, и купаешь их с плеском, и гонишь их, смеясь и припевая, в спальню, а потом все стихает, и вот уже шелестят кусты, и ветви у самой ограды раздвигаются, и руки твои ложатся на |
|
|