"Ольга Ларионова. Картель" - читать интересную книгу автора

состязаться было бы по меньшей мере бесполезно и унизительно для инженерного
самолюбия.
- Басманова видел? - спросил я для порядка, хотя предчувствовал, что Илья
уже болтается где-то в мокрых ельниках или, еще хуже, на моем же собственном
мерине топчет старательно распланированные полоски озимых.
- А загляни в учебную кабину, где дублирующие пульты, - посоветовали мне.
- Оттуда второй день сизый дым идет.
Святые горы! Совсем из головы вон, что я сам отдал это помещение Илье.
Ругая себя старым склеротиком, я двинулся вдоль полукруглого коридора,
опоясывающего центральный зал. Учебная комната, сооруженная только в силу
подчинения типовому проекту, находилась в самом тупике.
Сизый дым просматривался еще в коридоре.
Я толкнул дверь, даже не задумавшись над тем, может ли там оказаться
кто-либо, кроме Ильи. Но в комнате были пятеро, и они обернулись ко мне с
тем терпеливо безучастным видом бесконечно вежливых людей, которые никогда
не дают понять, что им помешали. У меня вдруг возникло подозрение, что я,
фактически хозяин этого помещения и руководитель работ, в нем
производящихся, вроде бы здесь и лишний.
Столик, за которым они сидели, был отнюдь не лабораторным - кажется, в
старину такие шаткие системы, на которые я не решился бы поставить и
перегоревший вольтметр, назывались ломберными. На столике возвышалась
бутылка "роз-де-масе", перед каждым из пятерых - тяжелый химический стакан
из молибденового стекла.
Кроме Басманова за столом сидели двое, которых я немного знал, - это был
здешний художник Бехля и литсотрудник, тридцатипятилетняя девица Аделя,
опекунша серых цапель. Нежное, звонкое имя Адель совершенно не вязалось с ее
нескладной костистой фигурой, длинным невыразительным лицом и постоянным
лиловым свитером с растянутым воротником; нелепое производное Аделя
подходило больше. Эти двое, по отзывам Басманова, были истыми фанатиками
Пушкинских Гор.
А еще за столиком сидел "домовой" - и так же, как перед всеми, перед ним
томился наполненный на одну треть стакан;
когда он обернулся ко мне, я с удивлением отметил, что к его плечу
пришпилен носовой платок.
Пьющий "домовой" и Аделя в своем невозможном свитере настолько сковали
мое внимание, что я не успел как следует рассмотреть пятого, который сидел
как раз напротив них и, казалось, плавал в табачном дыму, хотя в это время в
комнате никто не курил. Облик его, не запечатлевшийся в моей памяти с
фотографической точностью, оставил только впечатление необыкновенной
мягкости и интеллигентности, да еще недоумение по поводу высоченного
воротника, залезающего на щеки, и старомодных очков в небольшой
металлической оправе, уголки которых смотрели чуть-чуть книзу.
Неловкая пауза затягивалась.
- Пришел, так садись, - первым нарушил молчание Басманов. - Только возьми
себе стакан сам - вон там, на пульте.
Базара на рабочем месте я органически не терплю, и то, что творилось на
горизонтальной панели пульта, возмутило меня не меньше, чем бутылка дешевого
вина. На буквенной клавиатуре валялись какие-то огрызки перьев и алый томик
Вольтера; в манипуляторных гнездах мирно пристроились порыжелые бильярдные
шары; на доске грубой регулировки режима воинственно расположилась пара