"Ольга Ларионова. Двойная фамилия" - читать интересную книгу автора

Если уж оставаться одному - то которому?
- Кто - один? - пискнул он и устыдился собственного голоса.
- В том-то и дело, что это был бы и ты, Митя, и ты, Виктор. Оба в одном
мальчике. Я никогда не решился бы на такой опыт, если бы он не был
единственным выходом. И если бы я не был единственным человеком, который
это может. Вот только - хватит ли смелости у вас.
- А как же! - встрепенулся Митька, не понявший решительно ничего.
Витя молчал - ему-то было уж никак не до сказок. Он вообще сидел здесь
потому только, что не хотел - не мог! - прийти к бабке и сказать ей, что с
ним стряслось.
- Я успел только половину, - бормотал Елисеич, - дублирование удалось с
первого опыта, но вот спечатывание...
Он говорил, а слова его запоминались - помимо воли, непонятные, но
насторожившие своей скрытой значимостью.
- А имею ли я на это право? - почти беззвучно продолжал Елисеич этот
странный разговор с самим собой. - Невероятная степень риска, ведь до сих
пор опыты проводились только на простейших организмах; с другой стороны -
никаких иных выходов я не вижу... И надо учесть, что это увеличит шансы и
для второго, ведь я всегда предполагал, что в результате спечатывания
жизненный потенциал суммарного индивидуума повысится почти вдвое...
- А мы уезжаем, - вдруг как-то не к месту вспомнил о своей новости
Митька. - Вы знаете, к нам отец с фронта пришел, и мама говорит, что
теперь мы по льду эвакуируемся!
В комнате стало тихо. В другой раз Елисеич и Витька обязательно
порадовались бы такому счастью, а тут...
- Значит, на решение нам остается совсем немного времени, - твердо
проговорил Елисеич. - Подумайте, хватит ли у вас смелости. И только,
пожалуйста... И только, пожалуйста, никому ни слова. Не поймут и не
поверят.
Видимо, он полагал, что эти семилетние ребята понимают все, о чем он им
толковал, и уж во всяком случае безоговорочно верят ему. Они действительно
ему верили, но это была вера в какое-то волшебство, чудо, потому что
только чудо могло теперь спасти Витю.
- Ах ты, Безладный, Безладный... - с какими-то новыми интонациями
проговорил Елисеич. - Так что же, останешься у меня?
Тот поежился - представил себе, как придет к бабке без карточек и без
хлеба. Митька посмотрел на товарища, вспомнил пиршественное великолепие
сегодняшнего обеда, и ему стало стыдно.
- Я сейчас, - спохватился он, - подождите меня.
Он сходил домой, принес целый ломоть от отцовской буханки, картофелину,
не успевшую остыть, немного сахару. Сегодня он мог это сделать. Но вот
завтра...


Назавтра провожали отца - рано, чуть свет. Мама и Митька провожали его
до третьей улицы, до пустого ящика, уже совершенно занесенного снегом.
Бородатое, расплывающееся в памяти лицо наклонилось к мальчику, дохнуло:
"Мать береги". И словно без всякого перерыва от отца осталась лишь
медленно движущаяся в конце улицы фигура в болтающейся на плечах шинели и
с тощим солдатским мешком, в котором не было ничего, - весь сухой паек он