"Ольга Ларионова. Планета, которая ничего не может дать" - читать интересную книгу автора

главное, что разделяет этих зверей на два совершенно различных лагеря;
одни были бездомны, другие принадлежали какому-нибудь геаниту.
И сейчас, глядя на сверкающий корпус корабля. Сто сороковой отчетливо
почувствовал, как далекого хозяин, огромный, властно зовущий к себе; и
залитая лунным светом громада корабля была лишь мизерной крупицей,
ничтожной составляющей этого далекого хозяина, и, исполненный неожиданной
жалости к самому себе от того, что так мало ему дано от вожделенного
счастья услужить, он снова завыл и пополз на брюхе к кораблю, слезливо
подергивая белесыми веками.


На следующее утро Девяносто третий проснулся в отличном расположении
духа, потому что ему предстоял последний выход из корабля на этой милой,
безалаберной планете.
Девяносто третий был стар и мудр. Образ, выбранный им, был для него
традиционен: он всегда принимал вид престарелого немощного аборигена, -
разумеется, если на той планете, куда опускался их корабль, вообще были
аборигены и их облик поддавался копированию. Он прекрасно знал, что его
считают одним из лучших Собирателей всей Логитании, и тихонечко
посмеивался над этим. Впрочем, тихонечко посмеивался он решительно над
всем, а особенно над своими спутниками. Ему был смешон и сам Командир с
вечной скрупулезной придирчивостью к себе и другим, поставивший себе целью
быть идеальным Собирателем, и пытающийся достичь этого при помощи рабского
подчинения каждому параграфу Закона Собирателей; ему был смешон Сто
сороковой с его фанатичной преданностью Великой Логитанин - мифической
родине, видеть которую им удается лишь в качестве награды за особые
заслуги; беззлобным смех вызывала у него и эта малышка Двадцать седьмая с
ее тихими восторгами по поводу первой же увиденной ею планеты. Потом будет
вторая планета, третья, восторги сменятся отупением и затем, возможно,
даже ожесточением, совсем, как у Сто сорокового. Это будет
гипертрофированное ощущение собственной временности, случайности и
необязательности, неминуемо растущее... Планеты и перелеты, перелеты и
планеты, жалкие крохи знаний, которые они украдкой, не давая ничего
взамен, возьмут во славу Великой Логитании.
Бедная малышка, думал он, шаркающими шагами продвигаясь за ней по узкой
каменистой улочке, благоухавшей лужицами помоев, выплеснутых расторопными
хозяйками из-за глухих глинобитных заборов. Бедная малышка, она приходит в
восторг при виде четких колоннад удивительно пропорциональных храмов и
безукоризненной симметрии белесых, словно покрытых слоем напыленного
металла, узеньких листьев высоких полупрозрачных деревьев и емкой
размещенности маленьких темно-синих плодов в тяжелой, геометрически
совершенной кисти. Как же много вас, бедных малышей, до конца жизни не
умеющих понять, что выход один: лгать и предавать. Лгать товарищам своим и
предавать дело свое.
Только сам Девяносто третий знал, до какой же степени и как давно он
перестал быть Собирателем. Прилетая на новую планету, он благодаря своему
богатому опыту и врожденной интуиции мгновенно сливался с жизнью ее
обитателей и безошибочно определял, в чем заключается нехитрое счастье
обыкновенного аборигена. Он не искал утонченных наслаждений, нет, он
последовательно испытывал все незамысловатые, обыденные радости, доступные