"Ольга Ларионова. Планета, которая ничего не может дать" - читать интересную книгу автора

здесь Гелиосом, почти не грели, но унылые глиняные заборы, расписанные
фантастическими пятнами самого различного происхождения, вдруг окрасились
в нежный золотисто-розовый цвет. Пока он не достиг еще своей цели,
утренний Гелиос будет устилать его путь лепестками изжелта-алых роз...
Старик зацокал языком. Путь его лежал в кабак.
Этот полутемный сарай открывался с восходом, а скорее всего вообще не
закрывался. С дощатых столов, казалось, никогда не прибирали, и засыпающие
на ходу девки, возвращающиеся с нижних улиц, прежде чем зайти в свой
чулан, шарили ладонями по столу - отыскивали недоеденные куски.
Старик выбрал себе место у самой двери так, чтобы можно было видеть и
утоптанную площадку перед самой харчевней, и узкие улочки, уходящие к
морю. До сих пор он сопровождал Двадцать седьмую на расстоянии нескольких
шагов; пора наконец ей привыкать действовать самостоятельно. Правда, он
будет поблизости, всегда готовый прийти на помощь, - ведь каждый раз,
когда она выходит в город, геаниты ей буквально прохода не дают, что
постоянно ставит в тупик их Командира, этого... старик старательно
перебрал наиболее подходящие слова на языке геанитов... этого кретина.
Девяносто третий некоторое время следил за тем, как девушка,
придерживая руками край одежды, чтобы не разлеталась на ветру, подымается
по склону холма; затем он вынул из холщовой котомки простую глиняную чашу
и поставил перед собой. Потом он постучал костяшками пальцев по столу и
вытянул шею, выглядывая из-за двери - Двадцать седьмую еще было видно, а
коренастый раб, цепко перебирающий босыми ногами по каменистому склону, -
видно, сокращал себе дорогу к морю, где слышался дребезжащий сигнал
рыбачьего колокола, зовущего первых покупателей, - уже хищно и торопливо
оглядывался на нее, как это будут делать все геаниты, которых она
повстречает на своем пути. Девяносто третий забрал в кулак жиденькую
бороденку, сузил глаза - он-то понимал, почему так происходит. Даже нет,
не понимал, а просто его самого тянуло к ней, и это был зов инстинкта,
неведомого логитанину.
Все шло так, как и должно было идти, и старик снова постучал по мокрым
доскам стола.
Хозяйка, появившись в дверях, заслонила собой свет - окон в харчевне не
было, лампы притушены. Старик разжал кулак - к жухлой коричневой коже
приклеилась блестка мелкой монеты. Хозяйка подалась вперед и выхватила
монету - у нее не было ни малейшего сомнения, что нищий старик ее где-то
украл; деньги мгновенно обратились в миску вчерашней рыбы и глоток
светлого вина, отдающего прелой травой. Старик выпил, и снова ухватился за
бороденку - плохое было вино. Никудышное. И снова нетерпеливый стук по
столу, и снова - монета - уже крупнее, весомее - исчезает в складках
одежды хозяйки, вдруг приобретшей необыкновенную легкость движений. И
снова вино. И снова монета. И снова вино.
Монеты, конечно, украдены накануне ночью (подделка отняла бы
недопустимо много времени); в глазах Командира - акт необыкновенной
храбрости во имя чистоты эксперимента и во славу Великой Логитании, а для
старика - единственное счастье нищего геанита, получившего кучу денег без
затраты особого труда.
Сегодня эти деньги он тратит.
Тоже счастье.
Он медленно тянул чашу за чашей, постепенно пьянея: пространство