"Ольга Ларионова. Планета, которая ничего не может дать" - читать интересную книгу автора

свертывалось вокруг миски с жареной рыбой, замыкая старика с серьгой в
приглушенно гудящий кокон опьянения. Голова его опускалась все ниже и
ниже, и когда Двадцать седьмая стремительно, словно спасаясь от невидимой
погони, пробежала мимо харчевни, возвращаясь к кораблю, он этого даже не
заметил.


Дверь каюты стукнула, и Двадцать седьмая обернулась - на пороге стоял
Командир.
- Когда ты вернулась?
Двадцать седьмая не ответила. Командир невольно нахмурился: ненужный
был вопрос. Естественно, что ему, как никому другому, известно, в какой
момент она покинула корабль и когда она вернулась обратно. Но не это было
главное.
Двадцать седьмая сменила одежду.
На ней была точно такая туника, что и утром, и такие же сандалии, но
теперь все это было ослепительно белое. И не только одежда. Как он этого
сразу не заметил? Совсем белые губы, кожа, ресницы. Неестественная,
неживая белизна - не матовая, а искристая и ломкая на вид, словно Двадцать
седьмая выточена из глыбы льда. На безжизненной маске лица - черные искры
зрачков, то расширяющихся, то сужающихся - живых.
- Для чего ты сменила образ?
Командир еще раз посмотрел на Двадцать седьмую и понял, что она просто
не собирается ему отвечать.
- Вчера вечером ты бежала от четырех геанитов и не смогла ответить,
почему. Сегодня утром ты вернулась, вообще не выполнив задания, и тоже не
можешь ответить, почему. Днем ты изготовила эту одежду, хотя могла
довольствоваться экспедиционной формой Собирателей, - он указал на свой
костюм. - Почему?
Девушка не шелохнулась. Даже зрачки - и те больше не жили. Командир
повернулся, несколько раз обошел маленькую каюту, касаясь плечом стены.
Ритмичные движения должны помогать процессу мышления. Что же он должен
делать сейчас с этой Двадцать седьмой? Он попытался вспомнить устав.
"Планета, которая ничего не может дать для Великой Логитании, должна быть
использована для тренировки молодых Собирателей". Больше ничего не
припоминалось. Но для тренировки требовалась максимальная активность всего
организма, а Двадцать седьмая находится в каком-то шоковом состоянии.
Значит, ее надо вывести из этого состояния.
- Эта Гея, - сказал он, - на которую ты смотришь более внимательно и
заинтересованно, чем требует от тебя твой долг Собирателя, эта Гея ничего
не может дать Великой Логитании.
Девушка вскинула подбородок и посмотрела прямо на Командира, и взгляд
этот удивительно легко проходил сквозь него, так что ему даже захотелось
обернуться и посмотреть, что же это она через него рассматривает.
Потом ему стало не по себе.
Ни исполненное достоинства лицемерие козлобородого Девяносто третьего,
ни всеобъемлющая и неиссякаемая ненависть Сто сорокового никогда не
приводили его в смущение. А сейчас, под прямым взглядом этих глаз, и даже
не глаз, а одних зрачков, он запнулся и впервые не поверил себе: то, что
он собирался сказать, было логично, было мудро, было необходимо. Но это