"Евгений Борисович Лапутин. Студия сна, или Стихи по-японски " - читать интересную книгу автора

бескостным рукопожатием.
- Вы должны правильно понять, что ваша жена к вам больше не вернется, -
отчетливо произнес Антон Львович.
- Хотелось бы что-нибудь знать относительно цены, - ничуть не
удивляясь, сказал Турегнев.
- Эта услуга бесплатна, - жестко, уже как финансист, ответил
Побережский.
- Вот и хорошо, вот и хорошо, - снова засуетился Иван Сергеевич, - ей у
вас, надеюсь, будет хорошо, у вас тут и апартаменты просторные, и пахнет
хорошо, и окна выходят на солнечную сторону.
Уходить, однако, он не торопился, а все стоял, перетаптываясь, продувая
свой мохнатенький кулачок, над костяшками которого голубела татуировка,
смахивающая на рекламу зубной пасты. Пришлось-таки пригласить его к столу.
Явно стесняясь, приглашение Турегнев принял и сразу же с готовностью и даже
с какой-то нехорошей жадностью накинулся на еду.
Антон Львович с изумлением смотрел на него, никак не в силах поверить,
что так все хорошо складывается с Варварой Ильиничной, что сейчас этот
неприятный человек насытится и уйдет, и останется лишь проветрить комнату от
потного запаха, чтобы навечно забыть про него. Турегнев же, опьянев и
осмелев от еды (к водке, кстати сказать, он почти не притронулся), снова с
мерзкой елейностью стал приставать к Побережскому с вопросом, а на каких
все-таки условиях Варвара Ильинична остается теперь жить здесь, и Антону
Львовичу пришлось все-таки что-то сунуть тому в карман, хотя казалось
кощунственным и диким обозначать собственное долгожданное счастье таким
глупейшим денежным эквивалентом.
Перед уходом Турегнев испросил себе еще и чаю в стакане и все смотрел,
как ложка гоняется по кругу за таявшими крупинками сахарного песка.
Варваре Ильиничне была выделена отдельная комната с узкой и изящной,
совершенно исключающей всякие вольности кроватью, но Антон Львович все же не
удержался и далеко заполночь, когда все уже непоправимо заснули, решил
гостью свою навестить. Предварив свое появление тихим поскребыванием, он
открыл дверь и увидел не Варвару Ильиничну, но ее силуэт, мягко
отпечатавшийся на фоне белого от лунного света окна.
- Вам не спится, - нежно произнес он и, не дожидаясь ответа, стал
сбивчиво рассказывать ей о своем одиночестве и ожидании, о неге своей, о
руинах своего бывшего счастья.
Так и не прикоснувшись друг к другу, они провели несколько ночей - он
говорил, она с бусинами слез на ресницах слушала его, и только потом, не
менее недели спустя, Антон Львович вдруг прервался на полуслове, вынул из
себя потухшую сигару, а себя - из ботинок и всех одежд и голый, похожий на
беззащитную личинку огромного насекомого, прижался к всхлипывающей от
восторга доброй хвостатой женщине.
Господи, как же славно они зажили! Варвара Ильинична была почти
бессловесной и поэтому в каком-то смысле мало чем отличалась от галлюцинации
Антона Львовича. Из своей прошлой жизни она не принесла ни особых нарядов,
ни привычек, ни фотографий, а лишь какого-то пятнистого пса, из-за своей
дряхлой старости и неподвижности почти не отличимого от чучела.
Она была добра, простодушна и грубовата и поначалу полагала, что
богатый господин заинтересовался ею, вернее, ее подвижным веселым хвостиком
единственно для того, чтобы определить ее в цирк, с которым - ах, как