"Алексей Ланкин. Лопатка" - читать интересную книгу автора

машины-сберкнижки тут не помогут. Нечасто баловал он семью посещениями (а
если разобраться - зачем жили порознь?); чаще суров, чем ласков бывал с
детьми, никогда не сюсюкал и с Галкой - но вырвали его из семьи, и семья
стала как зуб без нерва. Не стоять ей теперь, не расти. Эту правду -
страшнее десятилетнего приговора - он только что прочитал в остановившихся
Галкиных глазах. А следом читалась и ещё одна правда: сам он, властный и
решительный хозяин, известный в стране производственник - весь континент под
расставленными ногами! - вне семьи оказался как тот выдернутый из зуба нерв,
который стоматолог небрежно стряхивает в плевательницу.
Следующей ночью, когда сокамерники по очереди имели Сегедина в задницу
(кто-то из самой Москвы дал указание: при содержании соблюдать особую
строгость) - он, от нескольких ударов в голову не потерявший сознания, а
только оглушённый, неотвязчиво увидел перед собою не Галину и не Изабеллу
даже, а просто бабёнку из Сопкового по имени Наташка, тонкую и гибкую, как
лоза. Ещё на прошлой неделе Наташка самозабвенно и изощрённо ласкала его
много часов подряд... Спустя годы, вспоминая эту ночь в камере следственного
изолятора, Сегедин всё спрашивал себя и всё не мог найти ответа: как
случилось, что он тогда сразу не умер.
Так закончилась на Лопатке эпоха Сегедина.
Потянулись годы запустения.
Закрылась фабрика. Уехали с острова рабочие. Однажды зимою штормом опять
разметало Северный причал, но с наступлением весны уже некому было его
восстановить. Молча и косо носились над побережьем чайки, да покойник Шмидт
выходил иногда на сохранившийся в Южной бухте пирс. Глаза у него, вопреки
слухам, были вовсе не как бельма, а напротив - яснее и зорче, чем у живущих.
Иногда к Шмидту присоединялась Изабелла, и мертвецы подолгу молча
смотрели на воду бухты.


Глава четвёртая.

Как живётся в Сопковом


Город Сопковй старожилы по сю пору называют Сопкове, памятуя о тех
недавних временах, когда прибрежное рыбацкое селение никто и не думал
величать городом.
Вновь приезжий поражается здесь тем, что город построен как бы временно -
не на сотни и тысячи лет, а самое большее на десятки. Много девятиэтажных
домов, но все они поставлены как попало, будто без участия архитектора.
Стены грубо, со сквозняком через швы, слеплены из серых крошащихся панелей.
Ни в одной из этих высоток нет лифта. В Москве или в Ленинграде, где
разрабатывался проект, как-то не помыслили, что дома эти могут стоять в
городе без организации Лифтремонт. В каждой квартире предусмотрена ванная,
но по трубам течёт только холодная вода, и моются жители по старинке, нагрев
на плите кастрюлю с водой. В советские времена электричество подавалось в
дома исправно - нынче же, что ни вечер, гаснет на много часов. В ходу
примусы и стеариновые свечки. В последние годы в употребление вошли лёгкие
японские бензиновые двигатели Ямаха: у кого есть деньги на бензин, заведёт
такой движок на балконе, и он исправно стрекочет, подавая счастливцу свет.