"Андре Ланжевен. Цепь в парке (Роман) " - читать интересную книгу автора

парашюты, ты бы их в комод прятала, да?
Гастон с натугой рассмеялся и улегся на тропинке, глубоко вдыхая
воздух.
- Говорят, трава не пропускает резину. Да и пахнет здесь хорошо! Вот
почему жабы никогда не кашляют.
- Ох! Ведь роса еще не сошла. Не дурачься, Гастон, я принесу сейчас
чистую фуфайку.
Ребра у него ходят ходуном, и дышит он так, будто шуршит на ветру
газета.
- Моей сестренке было семь лет. Истаяла как свечка меньше чем за месяц!
Один завод Мольсона чего стоит, напустит голубого дыма, все глаза выест! А
за мостом еще хуже: хотел бы я знать, из какого дерьма они делают свой
линолеум.
Он вскакивает навстречу матери, выхватывает у нее из рук фуфайку, на
ходу натягивает ее на себя и тащит Пьеро обратно в темную, сырую подворотню.
- Ты, кажется, жил где-то за городом? В Монфоре, что ли?
- Не знаю. Далеко отсюда. А Монфор или нет, не знаю... Сверху, из
дортуара, видны холмы.
- Гляди-ка, вот куда надо бы меня отправить! Думаю, твоим святошам я бы
приглянулся. Представляешь себе?
- Туда, за стену, таких больших, как ты, не принимают.
- Скажи пожалуйста, у них там стены! Боятся, что вы деру дадите, что
ли... Ну, вот мы и пришли!
Вдоль тротуара тянется завалившийся облезлый забор, подпертый палками,
за ним небольшой двор, весь заставленный цветочными горшками, а в глубине -
совсем крошечный домик, сложенный из камней разной величины, как в детской
головоломке. На первом этаже только одно окошко, и то загороженное крутой
деревянной лесенкой, ведущей на балкончик с застекленной дверью. По другую
сторону такая же дверь - обе они с наличниками, - а чуть повыше маленькое
оконце, похожее на собачью конуру. К дому примыкает не то деревянный
сарайчик, не то конюшня, где на полу золотится толстый слой соломы. Двери
нет, стекла выбиты, только жужжат мухи да пчелы. И кажется, прямо из крыши
растет огромное дерево.
Сощурив глаза, стиснув зубы, он изо всех сил пытается отыскать этот дом
в недрах своей памяти, но между леденящим губы снегом на лбу матери и
топотом сотен башмаков в бесконечном сумрачном коридоре зияет белая пустота,
как будто вырваны десятки страниц. И ему никак не удается втиснуть в этот
дворик с цветочными горшками автомобиль, похожий на гигантскую черную утку.
Но ему нравится этот заброшенный дом, было бы хорошо, если бы здесь бегали
дети. Ему только странно, что дядину квартиру он помнил очень ясно, даже как
будто под увеличительным стеклом.
Гастон, улыбаясь до ушей, стоит, прислонясь к забору, и терпеливо
наблюдает за ним.
- А как дети умирают?
В зеленых глазах Крысы пробегает тень. Он осторожно отодвигает ногами
несколько цветочных горшков и садится на гравий.
- Не знаю. Наверно, так же, как взрослые. Как все живое, как цветы
например. А в чем дело?
Роясь в своих воспоминаниях, он наткнулся на одно, очень давнее,
которое раньше никогда не возникало, хотя все время жило в нем.