"Франтишек Лангер. Розовый Меркурий " - читать интересную книгу автора

которые Крал всегда куда-нибудь небрежно засовывал, хотя, принимая гоно рары
за экспертизу, приговаривал с удовольствием: "Вот и опять у меня будет
кое-что на марочки!". Короче говоря, это был какой-то далай-лама, чье "да"
или "нет", сказанное на втором этаже старого дома на Угольном рынке, звучало
для всех причастных к филатели стской вере как изречение из священного
писания.
- А почему, собственно, вы сами не выставляете свои марки? - спросил я
у Кра ла спустя какое-то время. Я был еще под впечатлением его славы на
выставке и смаковал эту славу за него.
- О, от этой лихорадки я давно избавился! Было время, когда мне
казалось, что на до показать, как я расклассифицировал и обработал свои
марки, и даже хотелось похва статься! А радость признания - и ее хотелось
испытать... Но потом все прошло.
Ему, как всякому истинно святому, не было свойственно тщеславие. Как-то
я обра тил внимание на два больших сосуда, стоявших на шкафу, решив, что они
служат для ва ренья. Но Крал заметил мимоходом, что это первая премия с
мадридской выставки. Когда он вытер их как следует, я убедился, что это пара
весьма ценных севрских ваз. В простой жестяной коробке валялись какие-то
медали, в футляре, обитом атласом, я увидел пре красный барельеф летящего
Меркурия, работы Бурделля, премию с VII всемирной париж ской выставки, а в
другом- премию итальянского короля с международной выставки в Риме. Я не
могу поклясться, но мне кажется, что это была копия золотой медали
Бенвену-то Челлини с портретом папы Юлия VII на обороте.
- Такая красота, а вы с ними так обращаетесь!
- Не хватало бы еще коллекционировать премии! А не участвую я в
выставках по тому, что люблю покой. Случилось так, что я лишился хорошей
должности из-за участия в выставке. Сейчас у меня работа - лучшей не
пожелаешь. Хочу остаться там, где сижу...
Я начал свою карьеру сорок лет назад, в оптовой торговле текстильными
изделиями. Было мне девятнадцать годков, начал вторым счетоводом с двадцатью
гульденами в ме сяц. Само собой, я должен был еще при этом разносить товар,
разъезжать и бегать в поис ках заказчиков. Среди них-то я и открыл одного
филателиста-энтузиаста.
Он принадлежал к немногим, которые уже тогда разбирались в марках, то
есть знали о них многое, не только о том, какая им цена на рынке. В самом
деле отрадно было поде литься с ним мыслями, оценить наши запасы. Мы даже
сразу заключили с ним приличную сделку. Понятно, не на английские материи и
даже не на гумполецкие[3]. Я послал ему свои тетради с дублетами, он прислал
свои, и мы честно обменялись несколькими десят ками марок. Честно. Этот
человек не прислал в обмен ничего, что попахивало дрянью. Он первый указал
на каждый, даже незаметный, на первый взгляд, дефект, например на обор
ванный зубчик.
Как-то мой шеф спросил, может ли он доверить ему товар стоимостью в
пять тысяч. Я ответил со спокойной совестью, что такому заказчику можно
доверить хоть на пятьде сят тысяч. А что получилось? Честнейший человек в
филателии, он обанкротился после поставки ему сукна. Через неделю у него не
нашли ни одного рулона. Спрятал или продал из-под полы - одному дьяволу
известно. Мой шеф потерял пять тысяч, я - свою первую должность и доверие к
филателистам, одновременно торгующим мануфактурой.
Вот вам история, из которой вы вправе сделать вывод, что даже марки