"Франтишек Лангер. Розовый Меркурий " - читать интересную книгу автора

выставочный комитет, члены которого до этого переминались с ноги на ногу
возле входа. Все они были в черном, во фраках, так как ожи дали приезда
покровителя выставки, министра почт и телеграфа, а также мэра города Пра ги.
Не знавшие этого были убеждены, что вся эта черная парадная форма,
распростра нявшая вокруг запах нафталина, надета исключительно ради Крала.
Комитетчики теснятся вокруг него, как рой черных мух, дюжины рук в белых
перчатках ищут руку пожилого господина, экспоненты смирно стоят возле своих
стендов, как солдаты перед генералом, и шепчут друг другу: "Крал здесь".
Мой новый друг медленно идет по выставке в середине подвижной шпалеры
людей, каждый экспонент кланяется, улыбается, краснеет, когда Крал
приближается к его экспо зиции, а когда он задерживается перед чьей-нибудь
на минуту дольше, то ее хозяин пере полняется гордостью и достоинством под
завистливые взгляды конкурентов. Толстый владелец коллекции у витрины,
походившей на несгораемый шкаф и охранявшейся слу жителем Охранного
общества, человек известный в железоделательной промышленности, покраснел и
вспотел от волнения, когда Крал остановился у его кичливой витрины. А Крал
загляделся на представленную в этой богатой коллекции сомнительную
однореало-вую мексиканскую марку 1861 г., розовая бумага которой вызвала его
подозрения. Зато у маленького, скромного и измученного заботами человека с
белой бородкой, скорее всего какого-то пенсионера, увлажнились глаза, когда
Крал с признательностью коллеги кивнул удовлетворенно головой при виде его
листка с марками Ватикана, не оцененного выста вочным жюри.
Этот мир преклонялся перед Кралом, и он распоряжался в нем, как
самодержец. Подданные читали в его глазах вынесенные им приговоры о жизни и
смерти их коллек ций. Под его взглядом великие становились ничтожными, а
униженные были возвышены. И, однако, он ходил по выставке так, словно этот
почет относился вовсе и не к нему. Позднее я узнал, что он столь же
равнодушно относится не только к славе, но и ко много му другому - к
деньгам, ко времени, к комфорту, ко всем условностям жизни, но только не к
маркам. Я словно становился его адъютантом и переживал за него все это пре
клонение. Мне было лестно узнать перед уходом от барышни-кассирши, что
никем, ока зывается, не замеченные в этот вечер посетили выставку ее
покровитель, сам министр почт и телеграфа, а также пражский мэр, подаривший
комитету позолоченную дощечку с барельефом города Праги для первой премии.
Ну, конечно же, что значили они в этом ми ре по сравнению с Кралом!
Постепенно я все больше узнавал, что представляет собой Крал в мире
филатели стов. То перед его домом остановится запыленный автомобиль с гостем
из Берлина или Брюсселя, приехавшим для пятнадцатиминутного разговора. А то
на расшатанном стуле возле его стола я, бывало, видывал посетителей, которые
просили засвидетельствовать подлинность своей марки и напряженно ожидали
решения Крала. Они сидели скромно, со шляпой на коленях, словно ожидая
приговора решавшего судьбу всего своего имущества. Это нередко были важные
персоны, промышленники, банкиры, колбасники, поме щики.
Другие великие мира сего - позже я обнаружил среди них двух
владычествующих князей, довольно редкое явление сегодня, и главу дома
Ротшильдов, что еще похлеще, - направляли к нему своих секретарей, умоляя
оценить их приобретения своим опытным глазом и лупой. Секретарь важно глядел
на работу Крала, будто тот подбирал и сортиро вал для его повелителя жемчуг
и бриллианты. А сколько приходило писем от всех между народных фирм, обществ
и журналов! Приходили и денежные переводы, и чеки на солид ные суммы,