"Елена Ланецкая. Ночь полнолуния (сказка)" - читать интересную книгу автора

ее запястья в кандалы тяжелых золотых браслетов. Он увенчал ее голову диадемой
из аметистов - и подогнулись безвольные колени, и закружилась, сникла головка,
побежденная магической силою камней...
Как сомнамбулу, увлек Жомб Ксюна в кресло-качалку. Она откинулась, и
мерное движение кресла - тик-так, тик-так, - будто ход часового механизма,
отмеряло новое время - время наваждения...
Тогда Большой Жомб, расквасившись гнилой улыбкой, выдвинул третий, верхний
ящик комода. Дремотной невесомостью ворса теплились там надушенные меха.
Голубкою белой вспорхнул палантин горностаевый и укутал хрупкие ксюнские
плечики. А чернобурая шубка лунно-серебряной тенью упала ей в ноги. И
обняла...
В этот миг в скрюченной жомбовой лапе перед склоненной к плечу головкой
Ксюна выросла росистая черно-пунцовая роза и выдохнула свои бархатистые чары
прямо в ее дыханье...
Заскрипела, приоткрывшись на миг, зеркальная дверца платяного шкафа, и в
ней Ксюн увидела прекрасную девушку, дремавшую в качалке. На коленях у нее
лежал фолиант бордового цвета с золотыми застежками в форме морских раковин...
Дверца тотчас захлопнулась.
- Ты видела, ты видела! Вот твоя красота, больше тебе искать нечего! -
Жомб, гримасничая, прыгал вокруг качалки и, потирая руки, думал: "Ну вот она и
попалась! Что может быть дороже для девчонки, чем в мгновение ока стать
взрослой, да еще писаной красавицей... А мои меха и драгоценности? Да они кого
хочешь сведут с ума, полонят навеки! И пути к душе своей чистой, к детским
своим мечтам никто уж не сыщет... Ксюн теперь моя! Ни о Личинке, ни о Скучуне
не вспомнить ей, не вспомнить ни за что! Одурманенная моими приманками,
околдованная их властью, она теперь исполнит то, для чего нужна мне, и прочтет
заветный текст из "Радости мира". Никто больше не знает здесь человеческого
языка... А прочтет она книгу тогда, когда для упрятанной мною Личинки настанет
заветный срок преображения..." Жомб скакал обезумевшей лягушкой, пританцовывая
и торжествуя. А Ксюн в блаженстве бездумного покоя, слегка покачиваясь, -
тик-так, тик-так, - вздохнула: "Так вот какая я буду, когда стану большая...
Нет, почему буду, - уже стала! Я выросла и навсегда, навсегда... Детство
прошло. А грезы... все мои смутные грезы о взрослости - они исполнились! Они
воплотились вмиг. Так вот что мерещилось часто во сне, - я не помнила этих
снов, а теперь их узнала... Я стала большой, взрослой, совсем как мама, даже
еще лучше мамы, красивей...
Правда, это только одна мечта, а были еще и другие... Да, были, кажется...
Но их не нужно теперь! Не хочу больше ничего, хочу быть взрослой и прекрасной,
и чтобы так было всегда! А иной красоты мне не нужно, иной не бывает. Не
бывает, нет... Ах, как ты хороша стала, Ксюшечка! Нет, не Ксюшечка,
К-с-е-н-и-я! А ты, Ксюн, глупая малышка, прощай навсегда... Мне не жаль
тебя... Такой редкой красавице, как я, не может быть жаль ничего..." И душа ее
впала в беспамятство. Потерялась душа.

* * *

А что же Скучун? Он бродил в перелесках мебельных джунглей и звал: "Ксюн,
где ты?" Он искал ее и каждый раз снова и снова натыкался на огромный
королевский буфет, что вставал перед ним как привидение.
Чары Жомба разъединили друзей. И Ксюн уже поддалась наваждению, когда Жомб