"Елена Ланецкая. Ночь полнолуния (сказка)" - читать интересную книгу автора

Глава III

- Куда мы попали? Ты что-нибудь понимаешь?
Притихшая Ксюн обеими руками вцепилась в зеленую кисточку на хвостике
Скучуна, шедшего впереди. Они будто плыли беззвучно, проваливаясь по щиколотку
в шерстяной мох белоснежного ковра. Словно русло реки, он прокладывал путь
между стен, задрапированных златотканным штофом. Потоки блестящей ткани
водопадами изливались к полу и тихонько вздыхали, облитые терпкой амброй
курящихся благовоний. Их головокружительный аромат колыхался в воздухе,
вырастая из глубоких нефритовых чаш.
Вот стены коридора раздвинулись. И зала, просторная, будто степь, явилась
взору. Ксюн не удержалась от восторженного: "Красота какая!" - и выбежала к
высокой зеленоватой струе фонтана, постояла там, задрав голову, и запрыгала от
восторга. А восторгаться было чему!
Малахитовые чаши замыкали кольцо вокруг фонтана. Терпкие жидкие смолы
пофыркивали в них разноцветными родничками. Колонны из горного хрусталя
поддерживали прозрачный свод, пропускающий неведомые лучи, которые, освещали
двенадцать знаков Зодиака. Выложенный огненными бриллиантами, Зодиак
ослепительно сиял, освещая всю залу вместо светильников.
Гирлянды живых цветов обвивали хрустальные колонны, и множество невиданных
тропических растений теснилось в узорных вазах вдоль зеркальных стен. Залу
пересекал выгнутый, словно арфа, ручей. Чистейшая вода просвечивала
перламутром, ибо крупные раковины выстилали русло радужной чешуей. А по
беззвучному течению ручья скользили фиалки.
Жомб провел своих маленьких не то пленников, не то гостей, зачарованных
убранством залы, чуть подальше, в глубину перелеска колонн. Причудливый ряд
редких образцов мебели разных эпох и стилей прятался в уголке за ширмами и
праздновал там именины красного дерева.
Изысканный бронзовый канделябр с зажженными свечами на овальном столе
освещал этот странный уголок.
Гигантский буфет, украшенный резными цветами и плодами, переполнявшими рог
изобилия, был истинно королевский буфет! Выполненные из разноцветной
прозрачной мозаики розовые бутоны украшали его створки. Они были подсвечены
изнутри, и Скучун стоял завороженный, глядя, как перекликаются там, веселясь,
звонкие рифмы граненой поэмы стекла...
Большой Жомб протопал мимо царствующего буфета к инкрустированному
ореховому комоду, что стоял по соседству. Ксюн машинально ступала за ним след
в след. Жомб приоткрыл нижний ящик, и оттуда вынырнула волна золотой парчи,
шитой жемчугом. Ткань, улегшись на фигурном паркете живою грудою,
пошевеливалась, шурша и подмигивая золотыми ресницами. Ксюн, ахнув, присела
перед ней и осторожно прикоснулась к прохладе парчового островка.
Там, наверху, в ее пыльной Москве, она никогда не видала ничего подобного.
И чудесное шитье, раскидавшееся жемчугами, ужалило стрелами золотых нитей ее
память о Москве, и память эта погасла...
Большой Жомб, подхихикивая, открыл второй ящик, и тот вспыхнул сиянием
драгоценных камней и украшений, насыпанных без счета. Ксюн наклонилась над
россыпью самоцветов, беспорядочно переплетенных браслетов и ожерелий, жгучий
их отблеск озарил зачарованное лицо, пролился в глаза... И глаза Ксюна,
хранящие цвет маминых глаз, забыли о маме...
Тройным кольцом свилось на шее ожерелье из черного жемчуга. Жомб упрятал