"Сельма Лагерлеф. Предание о старом поместье" - читать интересную книгу автора

- Не давай мне уйти! - говорили губы. - Не давай мне уйти!
И с каким страхом это говорилось!
Если бы кто-то лежал у ее ног, умоляя спасти его жизнь, то и тогда она
не испытала бы такого потрясения. Она вся затрепетала от волнения. Ничего
более душераздирающего ей не доводилось переживать в своей жизни. Никогда не
думала она, что можно молить о чем-то в столь смертельном ужасе.
Губы непрестанно молили:
- Не давай мне уйти! - И с каждым разом страх ощущался все сильнее.
Ингрид ничего не понимала. Она лишь стояла, замерев, охваченная
невыразимым состраданием.
Ей показалось, что для того, кто обращается к ней с такой мольбой, речь
идет о чем-то более важном, нежели жизнь. Речь идет о спасении души.
Губы перестали шевелиться. Они застыли, полуоткрытые в бессильном
отчаянье. И эти полуоткрытые губы, в которых вдруг проступило нечто
бессмысленное, заставили ее вскрикнуть от неожиданности. Ингрид узнала лицо
помешанного. Оно было именно таким, каким она совсем недавно видела его.
- Нет, нет, нет! - воскликнула она. - Этого не может быть, не может, не
может! Невозможно, чтобы это был он.
И в ту же минуту лицо исчезло. Наверное, целый час просидела она на
холодной лестнице, рыдая от отчаяния и безнадежности. Но в конце концов в
душе ее пробудилась надежда, светлая, окрыляющая надежда.
Все происшедшее означало, что она оказалась здесь для того, чтобы
спасти его. Для этого она появилась в усадьбе. И ей суждено огромное,
невообразимое счастье - спасти его.
В маленькой гостиной ее милость говорила с юнгфру Ставой. Трогательно и
жалко молила она домоправительницу, чтобы та упросила сына остаться хотя бы
еще на пару дней.
Юнгфру Става была сурова и неуступчива.
- Просить-то его можно, да только ведь ваша милость знает, что никто не
сможет убедить его остаться дома, если он сам того не захочет.
- У нас ведь достаточно денег. Ему больше нет нужды уходить. Может
быть, вы, юнгфру Става, скажете ему...
В этот момент в гостиную вошла Ингрид. Бесшумно открыв дверь, она
прошла по комнате легкой, летящей походкой. Глаза ее сияли, точно видели
вдали нечто прекрасное.
Увидев ее, советница слегка нахмурила брови. Ее охватило желание
проявить жестокость, причинить кому-то другому такую же боль, какую
испытывала она сама.
- Подойди сюда, Ингрид! - велела она. - Я должна поговорить с тобой о
твоем будущем.
Девушка взяла гитару и собиралась выйти из комнаты. Она обернулась к
советнице.
- О моем будущем... - сказала она, проведя рукой по лбу. - Мое будущее
уже определено, - добавила она с мученической улыбкой и, не произнеся больше
ни слова, вышла из гостиной.
Ее милость и юнгфру Става удивленно переглянулись. Затем они стали
советоваться о том, куда им отослать девушку.
Но когда юнгфру Става вернулась к себе в комнату, она увидела там
Ингрид, которая пела песенки, аккомпанируя себе на гитаре. А напротив нее
сидел Хеде и слушал ее с сияющим, как солнце, лицом.