"Сельма Лагерлеф. Предание о старом поместье" - читать интересную книгу автора

непредвиденное препятствие.
Взгляд его застыл в неподвижности, на скулах заходили желваки.
Первое, что, вероятно, пришло ему в голову - это войти в церковь, чтобы
послушать песнопения. Но он тотчас же отверг эту мысль. Хотя он очень любил
слушать пение, но в церковь войти не решался. Люди не пугали его, однако в
иных церквах на стенах намалеваны диковинные и страшные картины, где
изображены существа, о которых ему и думать-то было невмоготу.
Наконец после долгих умственных усилий он пришел к мысли, что раз это
церковь, то тут поблизости наверняка должно быть кладбище. А если ему
удастся попасть на кладбище, он будет спасен. Лучшего места для воскресного
отдыха никто не мог бы ему предложить. Он и в будний день, завидев с дороги
кладбище, заходил туда немного посидеть.
Но когда он теперь направился к кладбищу, перед ним неожиданно возникла
преграда. Поскольку церковь в Рогланде стояла на каменистом холме, то место
упокоения здесь находилось не рядом с ней, а чуть поодаль, около приходского
управления. И для того, чтобы пройти в кладбищенскую калитку, ему нужно было
миновать дорогу, где стояли на привязи лошади находившихся в церкви
прихожан.
Все лошади стояли, погрузив морды в мешки, и с хрустом жевали сено и
овес. Конечно, они не могли причинить ему никакого вреда, но у безумца были
свои понятия о том, какая опасность подстерегает человека, проходящего мимо
длинного ряда лошадей. Раз, другой делал он попытки пройти мимо них, но
решимости не хватало и приходилось возвращаться назад. Он не боялся, что
лошади лягнут или укусят его. Довольно было и того, что они находятся так
близко и могут его заметить. Довольно было того, что они звенят сбруей и
бьют по земле копытами.
Наконец наступил момент, когда все лошади, казалось, были целиком
поглощены едой и не смотрели по сторонам. И он двинулся мимо них. Он
придерживал рукой полы тулупа, чтобы они не хлопали и не могли бы выдать его
присутствия. Он старательно шел на цыпочках. Но стоило какой-нибудь из
лошадей скосить на него зрачок, как он тут же замирал на месте и кланялся.
Он изо всех сил старался быть учтивым в этот опасный момент, но должны же
лошади проявить благоразумие и понять, что ему не так-то удобно кланяться,
когда у него на спине мешок с товаром. Ему оставалось лишь приседать в
реверансе.
Он тяжело вздохнул. Нелегка участь того, кто, как он, боится всех
четвероногих. В сущности, боялся он одних только коз. Он нипочем не боялся
бы ни лошадей, ни собак, ни кошек, будь он уверен, что это не козы,
прикинувшиеся другими животными. Но в этом он никогда не был уверен. Так что
ему все равно было так же несладко, как если бы он боялся всех четвероногих.
Бесполезно было бы ему вспоминать о том, какой он сильный и как
неопасны эти низкорослые крестьянские лошадки. Такие мысли не помогут тому,
у кого душа опалена страхом. Тяжкая это вещь - страх, и нелегка участь того,
в ком он угнездился.
Как ни странно, но он все-таки миновал этот лошадиный ряд. Последний
отрезок пути он одолел в два больших прыжка и, забежав на кладбище,
захлопнул за собой железную калитку, остановился и погрозил лошадям кулаком:
- Окаянные, дрянные, проклятые козлы!
Он всех животных называл козлами, иначе он не мог. И это было весьма
неразумно, потому что из-за этого он и сам получил прозвище, которое было