"Сельма Лагерлеф. Новеллы из цикла Невидимые узы" - читать интересную книгу автора

едал!
А уж о Вестбладе и говорить нечего! Бееренкройц только диву давался,
глядя, как тот неторопливо прохаживался, посасывая длинный чубук; весь облик
хозяина дышал спокойствием и довольством. На нем была турецкая феска и
старый, поношенный сюртук, который он нехотя сменил перед обедом на другой
наряд. Это была единственная черта, которая напоминала того дикаря, каким
его прежде знал Бееренкройц. Оказалось, что Вестблад прилежно надзирает за
работниками, подсчитывает, что сделано за день, ездит осматривать посевы;
обходя сад, он не забыл сорвать для жены розу и притом не сквернословил и не
богохульствовал.
Но больше всего удивился полковник, когда увидел, что Вестблад сам
ведает конторским учетом. Вестблад привел полковника в контору и показал ему
толстые гроссбухи в красных кожаных переплетах. Оказалось, что он стал
заправским счетоводом. Он расчерчивал лист красными и черными чернилами,
подсчитывал расход и приход, вписывая имена и цифры, учитывая все траты,
вплоть до почтовых расходов.
А жена унтер-офицера Вестблада, урожденная дворянка, называла
Бееренкройца кузеном; они сразу сочлись с нею родством, вспомнили всех, кого
оба знали. Достойная госпожа Вестблад внушила Бееренкройцу такое доверие,
что он даже спросил ее совета по части ковроткачества.
Само собой разумеется, что Бееренкройц остался ночевать в усадьбе. Ему
предоставили огромную кровать с балдахином и целым ворохом перин в лучшей
комнате для гостей, дверь которой выходила в сени напротив хозяйской
спальни.
Комната смотрела окнами в сад; и вот среди светлых сумерек белой ночи
Бееренкройц увидел за окном корявые стволы и обглоданную гусеницами листву
старых яблонь, окруженных подпорками, которые поддерживали их ломкие,
трухлявые ветви. Он увидал громадную дикую яблоню, которая по осени даст
несколько мер несъедобных плодов. На земле среди гущи зеленых листьев он
разглядел наливающиеся алым соком ягоды клубники.
Полковник все смотрел и смотрел, словно ему жаль было тратить время на
сон. У себя дома в крестьянской усадьбе он видел из окна каменистый
пригорок, на котором росло несколько кустиков можжевельника. А полковник
Бееренкройц, коли уж на то пошло, относился к тем людям, которым милее и
привычней кажутся подстриженные шпалеры и цветущие розы.
Порою зрелище сада в ночной тиши вызывает такое чувство, будто он не
живой, не всамделишный. Деревья стоят так тихо, что скорее напоминают
театральные кулисы; яблони кажутся нарисованными, а розы - склеенными из
бумаги. Подобное чувство появилось и у полковника, когда он смотрел в окно.
"Это невозможно, - думал он. - Это не настоящее. Наверно, это дурацкий
сон".
Но тут куст шиповника, росший под самым окном, уронил наземь несколько
лепестков, и полковник понял, что все, что он видит, существует взаправду.
Здесь все было истинно и неподдельно. И день и ночь напролет здесь царили
мир и благодать.
Наконец полковник Бееренкройц оторвался от созерцания и лег, не
закрывая ставней. Утопая в пухлых перинах, он все поглядывал в окно, за ним
виднелся куст шиповника. Это зрелище было полно для него такого очарования,
что невозможно выразить словами. И странно показалось полковнику, что это
чудо за окном, это райское видение досталось такому человеку, как Вестблад.