"Сельма Лагерлеф. Деньги господина Арне" - читать интересную книгу автора

сестру, так любившую меня, и жестоко убил ее.
То, что такая маленькая и слабая девушка была столь сильно разгневана,
вызвало у всех троих шотландских ландскнехтов приступ хохота. Им стало так
смешно, что они тут же поторопились уйти, чтобы не обидеть Эльсалилль. Они
прошли через гавань и исчезли из виду в тесном переулке, что вел в сторону
рыночной площади. Но долго еще доносился до Эльсалилль их громкий,
раскатистый и язвительный хохот.

ПОСЛАННИЦА

Господина Арне похоронили в церкви Сульберги на восьмой день. И тогда
же на рыночной площади в Бранехёге собрался тинг, чтобы решить, как быть с
этим убийством.
В Бохуслене господина Арне знали хорошо, и на его похороны пришел народ
со всей округи - и с островов, и с побережья. Людей было столько, что можно
было подумать, будто целая армия собралась здесь вокруг своего предводителя.
А на дороге от церкви Сульберги до Бранехёга не осталось ни дюйма
невытоптанного снега.
Уже к вечеру, когда все стали разъезжаться по своим дворам, Торарин,
торговец рыбой, отправился из Бранехёга в сторону Сульберги.
В этот день Торарин успел поговорить со многими людьми. Снова и снова
рассказывал он о том, как убили господина Арне. Здесь же на площади тинга
его угощали, и не одну кружку пива пришлось опорожнить ему за беседой с
рыбаками и крестьянами, приехавшими на тинг из дальних округов.
Почувствовав вялость и тяжесть в голове, Торарин на пути прилег в своей
груженной рыбой повозке. Ему было грустно оттого, что нет больше господина
Арне. А когда до двора пастора было уже рукой подать, тяжелые мысли стали
одолевать его.
- Эх, Грим, собачка моя, поверь я тогда старой пасторше, что она и
взаправду могла слышать, как точат ножи для убийства, я уж сумел бы не дать
той беде случиться. Я часто размышляю теперь об этом, Грим, собачка моя. И
неспокойно у меня на душе, словно бы я сам приложил руку к тому, чтобы
господин Арне покинул этот мир. Вот что скажу я тебе. Уж коли впредь услышу
что-нибудь эдакое, сразу тому поверю, да и сделаю тогда все, как подобает!
Пока Торарин так рассуждал, разлегшись в своей повозке и полузакрыв
глаза, лошадь сама решала, куда ей идти, и добравшись до пасторского двора в
Сульберге, она по старой привычке прошла сквозь проем в изгороди и встала
как раз перед входом в конюшню. Торарин ничего этого не знал, и только
почувствовав, что лошадь остановилась, он приподнялся и огляделся. Когда же
он понял, что находится во дворе перед тем самым домом, где всего-то неделю
назад зарезано было столько людей, его охватила дрожь. Он тотчас схватил
вожжи, чтобы развернуть лошадь и выехать со двора на дорогу, но в этот самый
момент кто-то хлопнул его сзади по плечу, и он оглянулся. Подле него стоял
старик Улоф, конюх, служивший у пастора так давно, что Торарин и не помнил с
каких пор.
- Что, Торарин, неужто спешишь ты со двора съехать на ночь глядя? -
сказал работник. - Зашел бы лучше в дом. Господин Арне там тебя дожидается.
Тысячи мыслей промелькнули в голове у Торарина. Он никак не мог решить,
сон это или явь. Ведь конюха Улофа, того самого, что стоял теперь перед ним
целый и невредимый, видел он всего неделю назад мертвым, лежащим с