"Пер Лагерквист. Улыбка вечности" - читать интересную книгу автора

И тогда сказал юноша, обратив на него свой взор, горящий ровным,
спокойным пламенем:
Ты говоришь, моя любимая умерла. Моя любимая не умерла.
Наступает вечер, и она сидит у реки, на отлогом берегу, где пахнет
цветами лотоса. Tам она ждет меня, и спускаются сумерки. Она ждет песню
волн, и ее губы улыбаются в сумерках. Она знает, что я приду, она знает, что
я совсем близко.
Что знаешь ты о любви!
Старик ответил:
Я старый человек. Я прожил гораздо дольше тебя, умершего в ранней
молодости. Я знаю, что любовь - это еще не все, а вот жизнь - это все. Да,
жизнь - это все.
А теперь все мы мертвы.
Юноша сказал:
Вся моя жизнь была любовь. Единственным моим делом было любить. Ничем
другим я не жил. И если бы мне подарили вторую жизнь, я снова жил бы одной
лишь любовью, любовью к ней, к той, которую любил, и люблю.
Я искал бы ее у реки. Я искал бы ее в сумерках, там; где она ждет меня.
Что знаешь ты о любви!
Старик отвечал:
Я дожил до седых волос. И я держал ее руку в своей, когда она умирала,
маленькую, сморщенную руку моей матери.
Что нам любовь, что нам жизнь, если все мы мертвы.
И тогда юноша отвернулся от него, но продолжал горячо говорить
вполголоса куда-то во тьму:
Любимая, в этот вечер я не приду к тебе, сегодня вечером я не могу
прийти. Но завтра я буду с тобой. Завтра, когда стемнеет, моя лодка
заскользит вверх по реке к тебе, туда, где ты ждешь меня, где так пахнут
цветы лотоса.
Любимая, завтра я буду с тобой.
Так шептал он во тьме.
Никто уже не отвечал ему, старик сидел погруженный в свои мысли. Пусто
и глухо было вокруг. Но вот откуда-то издалека, из самых глубин тьмы донесся
протяжный, похожий на жалобное мычание звук, беспредельно жалобный - так
жалуется, скуля, обиженное животное. Они слышали эти звуки не впервые, но
что это такое - не знали, это было что-то совсем из другого мира.
То был человек, живший в незапамятные времена. Он сидел на корточках,
тело его было покрыто волосами, нос приплюснут, а большой рот полуоткрыт.
Никто не знал, кто он такой, да он и сам не знал, он не помнил, что он
некогда жил. Он помнил только запах, запах большого леса, смолы и влажного
мха. И еще запах другого человека, чего-то такого же теплого, как он, и
вообще такого же, как он. Он не помнил, что это был человек. Помнил только
запах. И вот он принюхивался, расширив ноздри, к окружавшей его тьме и
издавал жалобные звуки, как обиженное животное. Слушать это было неприятно.
В звуках этих была такая душераздирающая тоска, что они в который раз
содрогнулись. Но он был не из их числа, он был из какого-то совсем другого
мира. Они жили на земле по законам своего мира, они искали, страдали и
боролись, верили и сомневались: они не жаловались, не скулили.
Все надолго замолчали. Вокруг было холодно и пустынно. Казалось, стоит
непрогладная ночь.