"Пер Лагерквист. Улыбка вечности" - читать интересную книгу автора И тогда сказал юноша, обратив на него свой взор, горящий ровным,
спокойным пламенем: Ты говоришь, моя любимая умерла. Моя любимая не умерла. Наступает вечер, и она сидит у реки, на отлогом берегу, где пахнет цветами лотоса. Tам она ждет меня, и спускаются сумерки. Она ждет песню волн, и ее губы улыбаются в сумерках. Она знает, что я приду, она знает, что я совсем близко. Что знаешь ты о любви! Старик ответил: Я старый человек. Я прожил гораздо дольше тебя, умершего в ранней молодости. Я знаю, что любовь - это еще не все, а вот жизнь - это все. Да, жизнь - это все. А теперь все мы мертвы. Юноша сказал: Вся моя жизнь была любовь. Единственным моим делом было любить. Ничем другим я не жил. И если бы мне подарили вторую жизнь, я снова жил бы одной лишь любовью, любовью к ней, к той, которую любил, и люблю. Я искал бы ее у реки. Я искал бы ее в сумерках, там; где она ждет меня. Что знаешь ты о любви! Старик отвечал: Я дожил до седых волос. И я держал ее руку в своей, когда она умирала, маленькую, сморщенную руку моей матери. Что нам любовь, что нам жизнь, если все мы мертвы. И тогда юноша отвернулся от него, но продолжал горячо говорить вполголоса куда-то во тьму: прийти. Но завтра я буду с тобой. Завтра, когда стемнеет, моя лодка заскользит вверх по реке к тебе, туда, где ты ждешь меня, где так пахнут цветы лотоса. Любимая, завтра я буду с тобой. Так шептал он во тьме. Никто уже не отвечал ему, старик сидел погруженный в свои мысли. Пусто и глухо было вокруг. Но вот откуда-то издалека, из самых глубин тьмы донесся протяжный, похожий на жалобное мычание звук, беспредельно жалобный - так жалуется, скуля, обиженное животное. Они слышали эти звуки не впервые, но что это такое - не знали, это было что-то совсем из другого мира. То был человек, живший в незапамятные времена. Он сидел на корточках, тело его было покрыто волосами, нос приплюснут, а большой рот полуоткрыт. Никто не знал, кто он такой, да он и сам не знал, он не помнил, что он некогда жил. Он помнил только запах, запах большого леса, смолы и влажного мха. И еще запах другого человека, чего-то такого же теплого, как он, и вообще такого же, как он. Он не помнил, что это был человек. Помнил только запах. И вот он принюхивался, расширив ноздри, к окружавшей его тьме и издавал жалобные звуки, как обиженное животное. Слушать это было неприятно. В звуках этих была такая душераздирающая тоска, что они в который раз содрогнулись. Но он был не из их числа, он был из какого-то совсем другого мира. Они жили на земле по законам своего мира, они искали, страдали и боролись, верили и сомневались: они не жаловались, не скулили. Все надолго замолчали. Вокруг было холодно и пустынно. Казалось, стоит непрогладная ночь. |
|
|