"Пер Лагерквист. Карлик" - читать интересную книгу автора

потому, что не существует в природе? Я не могу понять.
Что же должен представлять собой тот, кто производит подобное на свет?
Кто упивается всеми этими ужасами, кого так тянет к ним?
Когда смотришь на его надменное лицо, в котором, надо признать, есть и
благородство и утонченность, то просто не верится, что эти гнусные
картинки - его детища. И однако, это так. Тут есть над чем задуматься.
Должно быть, все эти безобразные твари обитают в нем самом, как и все
прочее, что он производит на свет.
Нельзя не задуматься и над тем, какой у него был вид, когда он меня
рисовал, как он вдруг переменился и стал словно другим человеком: этот
неприятный, острый взгляд, холодный и странный, и новое выражение лица,
страшно жестокое, - сущий дьявол.
Он, выходит, вовсе не то, за что себя выдает. Как и прочие люди.
Просто непостижимо, что этот же самый человек создал такого
непорочного, просветленного Христа за братской трапезой.


Анджелика зашла сегодня вечером в залу. И когда она проходила мимо
герцога, тот сказал, не присядет ли она на минуточку со своим рукоделием,
за которым она как раз и приходила. Она повиновалась без охоты, хотя и не
посмела возразить, она вообще не любит общества, да и не годится вовсе для
придворной жизни, для роли герцогской дочери. Неизвестно, кстати,
герцогская ли она дочь. Очень возможно, что она просто ублюдок. Но ведь
мессир Бернардо ничего про это не знает. Он смотрел, как она сидит,
опустив глаза и приоткрыв, как дурочка, рот, смотрел не отрываясь, будто
она невесть какая удивительная - ему ведь все кажется удивительным. Еще,
что ли, одно чудо природы, вроде меня или его необыкновенных камней, столь
драгоценных, что он подбирает их с земли и не может наглядеться? Он молчал
и казался искренне растроганным, хотя она сидела истукан истуканом и не
произнесла за все время ни звука. Молчание становилось мучительным.
Не знаю, что уж его так растрогало. Возможно, он жалел ее за то, что
она некрасива, он ведь знает толк в красоте и понимает, как много она
значит. Возможно, потому-то он и глядел на нее с таким грустным и
жалостливым выражением. Не знаю, да и знать не хочу.
Ей не терпелось, конечно, поскорее убежать. Она посидела ровно столько,
сколько требовали приличия, ни минутой дольше, и попросила у герцога
позволения уйти. Поднялась поспешно и робко, с обычной своей неловкостью и
неуклюжестью - она до сих пор похожа на угловатого подростка. Удивительно,
до чего она все же лишена всякой грации.
Одета она была, разумеется, так же просто, как всегда, чуть ли не
бедно. Ей все равно, как она одета, да и другим тоже.


Маэстро Бернардо не находит, должно быть, настоящего удовлетворения в
своей работе. Он хватается то за одно, то за другое, начинает и не доводит
до конца. Чем это объяснить? Казалось бы, ему надо сейчас заниматься
исключительно этой своей "Тайной вечерей", чтобы завершить ее наконец. А
он ее совсем забросил. Надоело, должно быть. Вместо этого начал вдруг
портрет герцогини.
Говорят, ей самой вовсе не хочется, чтоб с нее писали портрет. Это