"Пер Лагерквист. Карлик" - читать интересную книгу автора

удовлетворением этой потребности. Прелаты и разные другие духовные лица
так и шмыгают в эти двери взад-вперед. Но верующий ли он человек, _лично
он_? Это совсем другое дело - тут я умолкаю.
Зато насчет _нее_ сомневаться, повторяю, не приходится, она, бесспорно,
истинно верующая.
Возможно, они оба верующие, каждый по-своему?


Что такое вера вообще? Я много над этим размышлял, но все тщетно.
Особенно много размышлял я над этим в тот раз, когда на карнавальном
празднике, тому уж несколько лет, меня заставили служить за епископа, в
полном облачении, и причащать святых тайн карликов Мантуанского двора,
которых их герцог взял с собой на карнавал. Мы собрались у маленького
алтаря, сооруженного в одной из зал замка, а вокруг нас расселись
ухмыляющиеся гости, все эти рыцари, и сеньоры, и молодые щеголи в своих
шутовских нарядах. Я поднял повыше распятие, а все карлики попадали на
колени. "Это ваш Искупитель! - провозгласил я громовым голосом, глядя на
них пылающим взором. - Это Искупитель всех карликов и сам карлик,
замученный при великом герцоге Понтии Пилате и прибитый гвоздями к своему
игрушечному крестику на радость и облегчение всем людям на земле". Я взял
чашу и подержал ее у них перед глазами: "Это его, карликова, кровь, в
которой отмоются все великие грехи и все черные души станут белыми как
снег". И я взял просфору, и тоже показал им, и откусил у них на глазах
кусочек, и отпил глоток, как положено по обычаю, разъясняя им одновременно
смысл святого таинства: "Я ем его тело, которое было уродливым, как ваше.
На вкус оно горше желчи, ибо пропитано ненавистью. Примите же и ешьте! Я
пью его кровь, и она жжет огнем, которого никому не загасить. Словно я
отведал своей собственной крови.
Искупитель всех карликов, да пожрет твой огонь весь мир!"


И я выплеснул вино на тех, что сидели вокруг и глазели на нас во все
глаза, потрясенные и бледные как полотно.


Я не богохульник. Это они богохульствовали, не я. Тем не менее герцог
велел заковать меня на несколько дней в кандалы: они, мол, хотели невинно
позабавиться, а я им все испортил и только расстроил и напугал гостей.
Кандалов по моему размеру не было, и пришлось их специально выковывать,
кузнец ворчал, мол, слишком много возни для такого ничтожного срока
наказания, но герцог сказал, что, может, они еще когда-нибудь пригодятся.
Выпустил он меня очень быстро, раньше назначенного срока, и мне кажется,
он подверг меня наказанию главным образом ради гостей: как только они
уехали, меня выпустили. Но первое время он поглядывал на меня с какой-то
даже робостью и избегал оставаться со мной наедине, мне казалось, он меня
немножко побаивается.
Карлики, разумеется, ничего не поняли. Они суетились, точно
перепуганные куры, попискивая своими противными кастратскими голосами. Не
знаю, откуда у них эти уморительные голосишки. У меня голос низкий и
сильный. Но они ведь рабы и кастраты не только телом, но и душой, и