"Роберт Ладлэм. Завет Холкрофта" - читать интересную книгу автора

смысле. Полиция не располагает никакой информацией о них. Ни адреса, ни
места работы, ни места жительства. Это странно, потому что их мать какое-то
время весьма преуспевала в бизнесе. И никто, похоже, не знает, что там
произошло, а если кто и знает, то не спешит об этом рассказывать.
- Вы говорите, с двумя детьми? Кто они?
- Вообще-то их трое. Самый младший ребенок - дочка Хелден. Она родилась
после войны, в Бразилии, ее зачали, очевидно, в самые последние дни
существования рейха. Старший ребенок - тоже дочь, Гретхен. Средний ребенок -
сын Иоганн.
- Вы говорите, они исчезли?
- Возможно, это слишком сильно сказано. Мы же банкиры, а не детективы.
Мы не проводили тщательного расследования. Бразилия ведь такая большая
страна. Ваши же расследования должны быть в высшей степени тщательными.
Детей нужно найти. Это первое условие контракта. Если его не выполнить, счет
невозможно будет разморозить.
...Холкрофт закрыл папку и положил ее в атташе-кейс. Его пальцы
случайно коснулись листка бумаги, на котором печатными буквами тридцать лет
назад было написано странное послание уцелевших участников заговора
"Вольфшанце". Манфреди и тут был прав: старые больные люди, отчаянно
пытавшиеся сыграть свою последнюю роль в драме будущего, которое они с
трудом могли предвидеть. Если бы они его предвидели, они бы обратились к
сыну Генриха Клаузена". Просили бы, а не грозили. Эта Угроза была для него
загадкой. Почему они ему угрожали?
Опять Манфреди прав. Это странное послание теперь утратило всякий
смысл. Сейчас думать надо о другом.
Холкрофт поймал взгляд стюардессы, которая болтала с двумя мужчинами,
сидящими за столиком через проход, и жестом попросил принести ему еще
шотландского виски. Она приветливо улыбнулась в ответ и кивнула, как бы
отвечая, что принесет стакан через минуту. Он опять погрузился в раздумья.
Теперь его обуревали сомнения. Готов ли он посвятить себя делу, которое
отнимет у него по крайней мере год жизни? Да и сам этот план настолько
грандиозен, что сначала потребуется выяснить, подходит ли он сам для его
выполнения, а потом уж решать, годны ли для него дети Кесслера и фон
Тибольта, - если, разумеется, он сумеет их разыскать.
Ему снова вспомнились слова Манфреди: "Неужели у вас есть выбор?"
Ответить на этот вопрос можно было "да" и "нет". Два миллиона долларов,
гарантировавшие ему личную свободу, - искушение, которому трудно
противостоять. Но стоило ли рисковать тем, что он уже имел, ради иллюзорной
возможности получить еще больше? У него была высокая репутация, его талант
признавали многие заказчики, количество которых все увеличивалось и которые,
в свою очередь, рекомендовали его новым заказчикам. Что произойдет, если он
внезапно приостановит дело? Какие последствия будет иметь его решение выйти
из конкурентной борьбы за дюжину выгодных контрактов? Эти вопросы следовало
глубоко обдумать, ведь его интересовали не только деньги.
И все же, размышляя об этом, Ноэль понял, что сомнения бессмысленны. В
сравнении с его... заветом... эти сомнения просто несущественны. Какими бы
ни были его личные интересы, уже давно пора отдать миллионы дол ларов
уцелевшим жертвам неслыханных в истории человечества зверств. Это была
святая обязанность, которую невозможно было отвергнуть. Сквозь годы к нему
воззвал голос страдающего человека, голос его неизвестного отца. Ноэль и сам