"Мерседес Лэки. Роза огня " - читать интересную книгу автора

оставались сухими при разговоре с Айворсонами, в присутствии мистера
Грамвелта и его жадных подручных. Все эти дни она не позволяла себе лить
слезы, но теперь что-то в ней сломалось.
Глаза жгло, горло перехватило, и Роза закусила зубами палец, стараясь
сдержать рыдания. Это ей не удалось, и пришлось поспешно уткнуться лицом в
подушку, чтобы никто ничего не услышал. Как можно надеяться, что
кто-нибудь из этих женщин поймет ее горе? То, что представлялось Розе
невыносимым, было для них повседневной жизнью.
"Рожденный рабом не видит зла в цепях..."
Роза сжалась в комочек, обхватив подушку, и плакала, пока совсем не
лишилась сил. Она никогда не верила в то, что сердце может быть разбито,
но сейчас она ощущала именно это.
"Ох, папа, зачем ты умер и покинул меня в беде?"
От таких мыслей ей стало стыдно, и слезы хлынули еще сильнее, когда
Роза представила себе, что должна будет провести всю жизнь без своего
дорогого рассеянного отца. Наконец она почувствовала, что не может больше
плакать. Роза обхватила мокрую подушку; голова и все тело болели, глаза
опухли, горло жгло от попыток сдерживать рыдания. Но физические страдания
не могли отвлечь ее от печальных мыслей.
Пока она оплакивала свои несчастья, шум в соседних комнатах утих;
теперь звуки доносились только с нижнего этажа. Роза поняла, что не в
силах сейчас общаться с другими людьми, а сама мысль о завтраке вызывала у
нее тошноту.
По-видимому, ее отсутствие осталось незамеченным, а может, профессор
Каткарт предупредил, что Розу не следует беспокоить, - так или иначе, в ее
комнату никто не заглянул. Отчаяние приковывало Розу к узкой жесткой
кровати невидимыми узами; она даже не могла найти сил, чтобы надеть очки.
Флакон с лауданумом, лежащий в саквояже, снова начал соблазнять ее. Один
глоток - и все ее беды утонут в забытьи, от которого нет пробуждения.
Так ли уж это скверно? Христианская доктрина учит, что самоубийство -
грех, но ведь древние видели в нем лишь исцеление раны... Когда душа
ранена так, что терпеть нет сил, когда жизнь становится невыносимой -
зачем страдать?
Действительно, зачем? Зачем влачить оставшиеся годы, если это нельзя
назвать жизнью? Зачем убивать душу ради прокормления тела? Разве это не
больший грех, чем простое самоубийство?
Сколько мрачных седых старых дев видела она в школе! Эти увядшие
существа безжалостно выкорчевали всякий намек на любознательность в себе и
теперь старались сделать то же со своими учениками... Нет, такую жизнь
нельзя назвать жизнью. "Лучше покончить со всем сразу", - подумала Роза.
Несколько мгновений она предавалась фантазиям, представляя себе, как
воспримут известие о ее смерти окружающие. Айворсоны, конечно, станут
качать головами и говорить, что ничего другого от нее и не ожидали; уж
чего-чего, а раскаяния они испытывать не будут. Можно, конечно, оставить
записку, виня во всем Невилла Три; это будет изысканная месть - клеймо
виновного в смерти девушки заставит общество отвернуться от него, особенно
если не уточнять, что именно довело ее до самоубийства. Люди, конечно,
предположат самое плохое - так всегда бывает.
Роза поднялась с подушки, потянулась за очками и надела их: не могла
же она, ничего не видя, написать предсмертную записку. Рука наткнулась и