"Люсьен Лаказ. Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны " - читать интересную книгу автора

маленький чемодан, роняю его, потом ударяю еще раз ногой, чтобы всего
содержимое с шумом разлетелось по земле.
- Что сделала эта свинья? - заорал унтер-офицер, ведущий нашу
колонну. - Ну, хорошо, растяпа, быстро собери свои вещи и присоединяйся к
нам!
Я лениво и неловко собирал свои вещи, дожидаясь, пока подойдет вторая
группа, и присоединился к ней. Мы остановились перед залом 21, и я терпеливо
ожидал своей очереди. Люди входили с маленькими пакетами и исчезали по
очереди в комнате, где их осматривал и расспрашивал доктор Зюбэ.
Председатель комиссии, военный хирург, в звании капитана, тяжело
прохаживался от двери к двери. Каждый раз, когда Зюбэ осматривал призывника,
он яростно кричал и лез вон из кожи, оскорбляя всех, кто говорил ему, что
болен. Это показное рвение позволяло ему в то же время освобождать от
службы, применяя с редкой отвагой этот трюк. Когда пришло мое время
предстать перед ним, я закашлял как смертельно больной несчастный человек. -
Эта простуда не спасет вас от армии, - закричал он. - Стойте прямо, ради
Бога, когда я с вами говорю.
Потом, когда председатель повернулся к нам спиной, доктор взял мою руку
в подвздошной точке и сказал вполголоса: У вас приступ аппендицита, поняли.
И добавил грубым голосом: - Под наблюдение. А потом прошептал
по-французски: - Суньте унтер-офицеру двадцать марок и можете быть спокойны.
Это сработает... Его подчиненный сидел в соседней комнате и выписывал
необходимые бумаги для освобождения от воинской службы. Он записывает для
меня следующие спасительные слова: "Временно освобожден от службы; будет
ожидать новых распоряжений". Я торопливо кладу в его руку золотую монету,
которую он берет без единого слова, после того как посмотрел со всех сторон.
У него, похоже, хороший доход.
Последовавшие за этим дни были невыносимы: никто ничего не знал; самые
безумные слухи распространились по стране. Все старались ругать пушки,
стоявшие по другую стороны Вогез, гребни которых были великодушно отданы
противнику политиком, который не пролил ни капли крови для их отвоевания,
переложив эту заботу на плечи солдат, которым придется сделать это за него.
Но и немцы понесли тяжелые потери в этих боях. Однажды во время прогулок по
Кольмару я видел "печальные глаза и опущенные головы" оставшихся в живых
солдат элитного прусского пехотного батальона, уничтоженного за перевалом
Шлухт.
8 августа после полудня в нашу долину, не видевшую еще солдат, вошли
войска 14-го корпуса, которые, казалось, сами не знали, что им тут делать.
Нам встретились два заграждения из перевернутых телег, лежавших на дороге, а
в ста метрах от поместья - большой драгунский пикет. Унтер-офицер, который
им командовал, казался обеспокоенным:
- Нам приказано остановиться тут на всю ночь, в окружении враждебного
населения и нам следует опасаться похищений или внезапного налета отряда
вражеской кавалерии, спустившегося с этих священных гор... При этих словах
он озабоченно взглянул на темные верхушки елей на горизонте.
- Они чертовски храбры, - сказал он, - во всяком случае, они вовсе не
трусы, как нам рассказывали, - добавил он ворча.
На следующее утро немцы исчезли, и к восьми часам произошло чудо.
Детский крик, крик веселья разбудил все сонные дома, маленькие ножки весело
стучали по высоким ступенькам: - Папа, папа, французы!