"Димфна Кьюсак. Жаркое лето в Берлине" - читать интересную книгу автора

тысяч, а по данным Восточной Германии - семьдесят тысяч. Так что я
остановлюсь на средней цифре - шестьдесят. Кое-кого они отослали обратно,
ибо от них дурно пахнет. Но, как я уже говорил до этого маленького
отступления, на мое пищеварение благоприятно действовало одно
обстоятельство: когда я разговаривал с их представителями, пусть я даже и не
соглашался с их политикой, мне никогда не приходилось задумываться, не стоит
ли передо мной один из тех военных преступников, что делают
головокружительную карьеру здесь, в Западной Германии.
Он попросил принести ему еще выпить.
- Я уже говорил своему старику, что это просто жестокость по отношению
к своей собственной плоти и крови держать тут человека, который писал отчеты
о Нюрнбергском процессе. Там-то я и познакомился с отцом Луэллы - неплохой
старик, хотя "Миддл Уэст таймс рекорд" не всегда согласна с его политикой.
Выразить не могу, как растравляется моя язва желудка, когда, сидя на
какой-нибудь из их пресс-конференций, я слушаю разглагольствования о роли
Западной Германии как защитницы христианской цивилизации какого-нибудь
субъекта, который на моих глазах получил от союзного трибунала двадцать пять
лет тюрьмы за убийство польских епископов, польских, чешских, итальянских
священников, бельгийских монахинь - не говоря уже о девяти миллионах других
жертв.
Тод мрачно задумался, устремив невидящий взгляд на стакан.
- Мне об этом не нужно говорить, - сказала Луэлла. - Когда мы с Тео
впервые направились в Мюнхен - культурный центр рейха, - по пути по просьбе
отца мы заехали в Дахау. Он сохранил глубокий интерес к этому лагерю с тех
пор, как в сорок пятом году провел обстоятельное расследование всего, что
там творилось, и поговорил с уцелевшими в живых свидетелями. Дежурный у
ворот лагеря, увидев нашу машину, чуть не упал на колени от усердия. И тут
же выразил сожаление, что не может впустить нас. "Теперь тут военная
тюрьма". Я спросила: "Для кого?" - "Для американских солдат, - ответил он. -
За небольшие преступления - изнасилование и воровство".
Все, кроме Джой и Карен, рассмеялись.
- Когда мы спросили, нельзя ли осмотреть бывший концлагерь, его лицо
стало непроницаемым. "Не верьте, все это враки. Коммунистическая
пропаганда". - "А Нюрнбергский процесс?" - спросил Тео. - "Тоже пропаганда".
Ошеломленные подобной расправой с историческими фактами, мы, шатаясь,
побрели к ближайшему киоску и, чтобы привести себя в чувство, заказали
Most*.
______________
* Молодое вино (нем.).

"Ну и жара! - сказала, излучая улыбки, толстая фрау. - Не припомню
такого жаркого лета".
"А вы давно живете здесь?" - спросил Тео с присущей ему деликатностью.
"Двадцать пять лет, - жеманно процедила она. - Приехала сюда сразу же
после замужества, вырастила здесь же пятерых детей. Мужа убили в Вене
красные".
Мы сочувственно промычали.
"Место для воспитания детей не очень подходящее", - сказал Тео с
привычной ядовитой вежливостью. "Почему же?" - резко сказала фрау; ее взгляд
стал настороженным. "Да потому, что тут день и ночь из труб валил желтый