"Димфна Кьюсак. Жаркое лето в Берлине" - читать интересную книгу автора

- Вы мой новый дядя?
- Нет, я твой двоюродный брат.
- Вот хорошо! У меня еще не было двоюродного брата. Могу я называть
тебя Гансом?
- Можешь.
- Значит, теперь у меня есть тетя и двоюродный брат? И новые дедушка и
бабушка.
Отец многозначительно откашлялся. Джой пошлепала Энн по коленке.
Бесшумно ступая, горничная разливала суп.
Обед был превосходным. Он проходил в молчании, которое нарушалось лишь
во время смены блюд, когда можно было переброситься несколькими фразами по
поводу путешествия Стивена на пароходе и затем на самолете из Лондона.
"Да, этот мир действительно отличен от нашего", - думала Джой.
Установившийся, окостенелый мир! Воплощением этого мира является и эта
громоздкая старомодная мебель, туго накрахмаленная скатерть из тончайшего
дамасского полотна, салфетки у каждого прибора, большие, как чайные
полотенца, множество серебра с монограммами, фарфоровая посуда с широким
ободком - синего с золотом. Все тут было так не похоже на их солнечную
столовую, где не было ничего лишнего, обставленную легкой современной
мебелью, с посудой веселых расцветок! И на мгновенье она снова почувствовала
себя чужой в обстановке, которая для Стивена была привычной. И эта
отчужденность еще усилилась при взгляде на старинный портрет человека с
мрачным лицом, похожего на отца Стивена, который смотрел на них из другого
века.
Обед закончился, ждали, покуда не поднимется отец, затем все
последовали за ним в гостиную. Излишняя чопорность и роскошь, наследие былых
дней, особенно поразили Джой, когда горничная поставила перед Бертой
массивный серебряный поднос с тяжелым кофейным сервизом прошлого века.
- Этот кофейный сервиз принадлежал моему прадеду, - с гордостью сказала
Берта, поймав ее взгляд.
Не желая омрачать столь торжественное событие и в то же время не умея
кривить душой, Джой пробормотала что-то невнятное.
- Вам, уроженке Нового света, наш быт должен показаться странным.
Полковник Кэри, наш американский друг, о котором я уже упоминала,
посмеивается над нами, говоря, что мы живем в прошлом веке. Но отцу по душе
наш образ жизни, и я с ним согласна. Традиция - великая вещь!
- А я не согласен, - сказал Ганс так тихо, что расслышали его только
Берта и Джой.
Брови Берты насупились, но Ганс по-прежнему улыбался, и эта отчужденная
ироническая улыбка так не соответствовала его юному лицу.
- Штефан рассказывал нам, что вы хорошая пианистка, - продолжала Берта,
бросив взгляд на рояль. - Мы настроили рояль. Вы доставите всем нам большое
удовольствие, мама давно уже не играет.
- Благодарю вас, - ответила Джой. - Но боюсь, что вы разочаруетесь.
Заговорил отец. И Берта стала переводить.
- Отец говорит, вы можете играть, когда он не занят делами. Когда он
работает, его нельзя беспокоить.
За кофе разговор тянулся вяло, касаясь лишь повседневных дел. Джой
трогали неловкие попытки родных Стивена найти какую-нибудь тему, чтобы
втянуть и ее в разговор. Впервые она почувствовала пустоту от сознания, что