"Николай Кузьмин. Возмездие " - читать интересную книгу автора

горячо поддерживала все планы крикливого "Союза". Культурные силы столицы
размежевались на две неравные группы. "Комиссии" во главе с Горьким и
Шаляпиным противостоял "Союз", в котором верховодили Маяковский, Мейерхольд,
Леонид Андреев и Соллогуб.
Росла как на дрожжах скандальная известность футуристов. Грохотал бас
Маяковского, всего два месяца назад награжденного царем медалью "За
усердие". Эпатирование публики эстрадными хулиганами приносило газетам
изрядный дивиденд. Чуковский изо всех сил домогался покровительства
всесильного Власа Дорошевича, директора солиднейшей газеты "Русское слово".
В какую-то минуту ему удалось вырвать согласие Дорошевича на знакомство со
скандальным Маяковским, - он обещал привезти поэта в редакцию. Однако
наутро, проспавшись, Дорошевич не поехал в редакцию, а Чуковскому отправил
срочную телеграмму: "Если привезете мне вашу желтую кофту, позову
околоточного".
Повсюду шныряли юркие, ловкие людишки. Один за другим открывались
синематографы - узкие душные заль-чики, набитые стульями и скамейками, с
белой простыней на дальней стене. Броские афиши хлестали по глазам аршинными
названиями: "Экстазы страсти", "Отдай мне эту ночь", "Смертельный поцелуй".
Публика набивалась битком и стонала от восторга.
Писатель Соллогуб сочинил "поэму экстаза" и назвал ее "Литургия Мне".
Автор молится Нечистой Силе и заклинает ее: "Отец мой, Дьявол!" Анна
Ахматова убежденно признавалась: "Все мы грешницы тут, все блудницы". Поэт
Михаил Кузмин, известный педераст, скончался, держа в одной руке
"Евангелие", в другой "Декамерон".

Одна особенность тех сумасшедших русских дней поневоле начинала резать
любой спокойный наблюдательный глаз. Эта особенность в скором времени
обретет зловещее значение для всей ликующей России. Историки подберут этому
явлению предельно деликатное название: "чрезмерное участие евреев в русской
революции".
Чрезмерное... Слишком слабо сказано! Обилие представителей этого
шустрого племени требовало более сильного определения.
Само собой, Горький, как выразитель самых прогрессивных чаяний
тогдашнего общества, отвергал и всячески клеймил черносотенство, издавна
заявив себя сторонником взгляда на Россию, как на "тюрьму народов".
Ненавистник самодержавия, он был певцом не национальной, а классовой
борьбы. Любой национальный "уклон", по его мнению, компрометирует
пролетариат и увлекает его на ложный и опасный путь.
На второй год Большой войны в Европе, когда русская армия вдруг стала
отступать и в обществе зашептались о еврейском шпионаже, он затеял выпуск
сборника под названием "Евреи на Руси". Этим самым Буревестник русской
революции как бы подчеркнул свое непримиримое отношение к разжиганию
национальной розни.
В свое время он, как писатель, отдал дань "еврейской теме", напечатав
небольшой рассказ "Каин и Артем". Признанный защитник униженных и
оскорбленных, Горький сумел, что называется, пройти по острию ножа,
предельно заострив сюжет. Его герой, красавец и силач Артем, однажды был
избит врагами и завистниками до полусмерти. В эту трудную минуту к нему на
помощь пришел лишь жалкий и ничтожный, всеми презираемый Хаим (по уличной
кличке Каин). Выхоженный заботами сердобольного еврея, Артем понемногу