"Николай Кузьмин. Возмездие " - читать интересную книгу автора

"гражданское самосознание". Интеллигенция вызубрила Эрфуртскую программу,
увлеченно дискутировала о Французской революции, прекрасно знала о положении
рабочих в Новой Зеландии и не имела представления о рабочем классе у себя в
России.
И с какой же радостью встречалось каждое известие об очередной удаче
террористов! Убит, еще один царский сатрап, получив народное возмездие!
Горе стране, население которой вдруг начинает соревноваться в
"прогрессивности".
Еще Лев Толстой обратил внимание на падение нравственного уровня
русской литературы. Читателю все чаще предлагалось занимательное чтиво,
потрафляющее вкусам грубым и низким. Литератор становился затейником,
стремящимся возбудить нездоровые эмоции, толкователем которых зарекомендовал
себя Зигмунд Фрейд. Человек оставался предметом литературы, однако с
некоторых пор его стремились исследовать исключительно ниже пояса.
Умница Бунин, человек острой наблюдательности и желчный, не выдержал и
разразился уничижительной тирадой по поводу неслыханного разлива такой
псевдолитературы:
"Мы пережили декаданс, символизм, неонатурализм, порнографию,
богоборчество, миротворчество, мистический анархизм, садизм, снобизм,
лубочные подделки под русский стиль, адамизм и акмеизм - дошли до плоского
хулиганства, называемого нелепым словом футуризм. Это ли не Вальпургиева
ночь!"
Начало литературной деятельности Горького совпало с великим переломом в
русской жизни, вызванным внезапной смертью императора Александра III.
Лишившись мудрого правителя, Россия сначала вроде бы незаметно, а затем все
ощутимей покатилась под исторический откос. Горький, завершивший к тому
времени свое "хождение в люди", стал выразителем чаяний самых низов русского
общества. Знаменательной вехой в этом отношении стало появление рассказа
"Челкаш".
Во времена Державина и Пушкина литература в России называлась
задушевным словом. Отсюда у русских особенное отношение к печатному слову.
Отсюда и трепетное чувство каждого, кто дерзает браться за перо, - писатель
в России должность почти что государственная, ответственности
необыкновенной.
И вот в одночасье рухнули некие моральные преграды, грянул разгул
литературных мародеров, мелких бесов, духовных паразитов.
Таким для России выпал перелом веков, когда она лишилась сначала
Чехова, а потом и Толстого...
Возле Горького с Шаляпиным стал постоянно увиваться столичный журналист
Корней Чуковский, длинный, худой, нескладный, весь какой-то вывихнутый. Он
постоянно ломался, подхихикивал, сыпал новостями, сплетнями, анекдотами.
Здороваясь, "он произносил одно коротенькое воробьиное слово "чик" (это
означало: "честь имею кланяться"). Расставаясь, он делал ручкой и бросал:
"Пока". От его вывертов Шаляпин сатанел.
В газетах заговорили о "горьковской компании", которая будто бы в
заботах о сохранении национальных сокровищ собиралась "узурпировать власть".
Чтобы не допустить "насилия над демократией", столичная интеллигенция
сколотила "Союз деятелей искусства". В первую голову они постарались
привлечь на свою сторону Ольгу Львовну, жену Керенского, патронессу всех
зрелищных мероприятий в Петрограде. Она оказалась крайне падкой на лесть и