"Николай Кузьмин. Возмездие " - читать интересную книгу автора

глубины Неба. И вот он уже не просто человек, а сверх-Человек, ум и душа его
не принимают Бога, кощунственно отвергают всякую святость, плюют.
Сверх-Человек превратился в сверх-Зверя. Имя его выражается апокалиптической
цифрой 666.
Новые властители завоеванной России нагло демонстрировали образцы
необузданного честолюбия и безобразной жажды власти, неутоленного желания
переделать мир по-своему. Сначала в Смольном, а затем в Кремле образовалось
настоящее "гетто" во главе с людьми, которых Горький знал довольно близко.
Но какой же зверской харей обернулось их национальное нутро! Никого и ничего
теперь не опасаясь, самый крикливый и неистовый из них, Троцкий, во весь
голос провозгласил: "Русские - социально чуждый элемент. В опасную минуту
они могут стать в число врагов советской власти".
Следовательно, эту власть они установили не для народа, а для самих
себя?
Разве они хоть чем-то походили на Каина-Хаима, которого он, Горький,
вывел на страницах своего рассказа, изобразив его забитым и ничтожным
существом?
Голосом Троцкого говорил завоеватель, покоритель, безжалостный
диктатор!
Тихо страдая, Горький считал и самого себя виноватым в этом безобразном
апофеозе хамства и невежества. Так и подмывало схватить себя за волосы и
завопить на всю Россию о своем запоздалом раскаянии. Голову себе разбил бы с
досады!
Чем он мог ответить на вакханалию в своей стране? Не подавать самому
себе руки?
К счастью, у него оставалась "Новая жизнь", и он обратился к своему
единственному оружию - слову.
"Революционер сего дня, - писал он, - прежде всего обижен за себя, за
то, что не талантлив, не силен, за то, что его оскорбили, даже за то, что
некогда он сидел в тюрьме, был в ссылке, влачил тягостное существование
эмигранта. Он весь насыщен, как губка, чувством мести, и хочет заплатить
сторицей обидевшим его. Он относится к людям, как бездарный ученый к собакам
и лягушкам, предназначенным для жестоких научных опытов".
В этих словах звучит самая мучительная тема тогдашних дней: что за
людишки, что за человеческий мусор сумел ухватиться за государственное
кормило измученной России?
"Народные комиссары, - продолжал Горький, - относятся к России как к
материалу для опыта, русский народ для них - та лошадь, которой
ученые-бактериологи прививают тиф для того, чтоб лошадь выработала в своей
крови противотифозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее
обреченный на неудачу опыт производят комиссары над русским народом, не
думая о том, что измученная полуголодная лошадь может издохнуть.
Реформаторам из Смольного нет дела до России, они хладнокровно обрекают
ее в жертву своей грезе о всемирной или европейской революции..."
Автор "пролетарского" романа "Мать" (так полюбившегося Ленину),
создатель образа передового русского рабочего Павла Власова обращался к тому
классу, с которым связывал все свои надежды на преображение России:
"Правительство Смольного относится к русскому рабочему, как к хворосту:
оно зажигает хворост для того, что-
бы попробовать, - не загорится ли от русского костра общеевропейская