"Лев Кузьмин. Быстрые кони" - читать интересную книгу автора

А Митя, не доходя чуть до края пролома, пригнулся, напружинился и,
руками вперед, прыгнул к лошади. Он упал, животом ей на спину. Зорька
поприсела. Митины руки и ноги оказались в воде. Но Митя так и остался лежать
поперек лошади, и стал распутывать в бурлящем потоке широкий чересседельник,
держащий на себе оглобли.
- Упадешь... - пробормотал Саша, а Митя уже тугой чересседельник
распутал, на лоснящейся, влажной спине лошади развернулся, сел на нее верхом
и, обняв за дрожащую, мокрую, но теплую шею, опять опустил руку по самое
плечо в ледяную воду и начал шарить по Зорькиной груди, по клешням хомута, -
искать затяжной ремешок супони.
Зорька сразу поняла, что к ней наконец-то пришла помощь. Она не
рвалась, не взматывала головой, а только тихо и протяжно постанывала.
Ремешок супони осклиз, разбух. Митя на ощупь тянул его, рвал ногтями.
Рука от холода онемела, рубаха с этой стороны намокла до самого ворота, но
вот ремешок поддался, клешни хомута разомкнулись, упряжная дуга из оглобель
вылетела, стукнула Митю по голове.
Саша со своего безопасного места увидел, как Зорька развернулась,
вздыбилась мощно на задних ногах. Обрушивая с себя сверкающую на солнце
воду, она с висящим на гриве мальчиком вымахнула на лед. Она проломила
припайную кромку, опять прыгнула и вот уже, хромая и волоча за собой вожжи,
выбежала на берег.
Митя скатился на снег, кинулся Зорьку осматривать. Дышала лошадь
тяжело, шумно, израненные ноги дрожали. Вода капала с длинного хвоста, с
гривы, под круглым животом нелепо висела кожаная седелка.
- Прости меня, Зоренька, прости... - опять было горестно замотал
головой Митя, да тут подскочил Саша, подал валенки, пальто, сказал:
- Оденься.
Потом бодрым голосом добавил:
- Вот видишь! За Филатычем можно было и не посылать. Если бы не
послали, ничего бы никто и не узнал. Все было бы - о'кэй!
- Да уж... Ф-фиг бы "о'кэй"... Ф-фиг бы не узнал... - едва отвечал,
едва выговаривал Митя, его самого трясло не меньше Зорьки.
А Филатыч был уже близехонько. До смерти перепуганный Егорушкой,
который ворвался в школьную столярку и не своим голосом завопил: "Зорька
тонет! Зорька тонет! Одну дугу видно!", старик только и успел, что накинуть
полушубок да схватить у школьной поленницы длинную жердь, и так вот без
шапки, и бежал с этой жердью по дороге.
Старик бежал не быстро, ему не хватало воздуха. А Егорушка трусил
рядом, все наговаривал:
- Митя не хотел, а Сашка сказал: "Поехали!" Митя не хотел, а Сашка
сказал: "О'кэй!"
Филатыч на Егорушкины ябедные слова не отзывался, не мог. Только,
выбежав из леса в приболотную долинку и увидев на берегу распряженную
лошадь, сказал не то с облегчением, не то с испугом:
- Ох!
Но ходу и тут старик не убавил. А как бежал, приседая на ослабших
ногах, так на той же медленной скорости и подбежал к лошади.
На мальчиков он сначала и не взглянул. Он мигом оглядел мокрую Зорьку,
кинул ей на спину свой полушубок, а потом наклонился и увидел ее сбитые,
сочащиеся кровью ноги.