"Олег Михайлович Куваев. Эй, Бако! (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- О! - Кекец торжественно поднял палец. - У нас каждый банщик это
читал.
Улицы заполнялись дневным зноем. С достоинством шли тщательно выбритые
мужчины, смуглые женщины с продуктовыми сумками. Звенел смех, мчались
куда-то пацаны с завязанными на животе полами ковбоек. Закоулками старого
города они вышли к Куре.
На отвесных скалах на той стороне реки стояли кирпичные дома, и балконы
домов висели над бездной, торчали развалины не то крепости, не то церкви, а
перед крепостью над рекой сидел на коне атлетический бронзовый воитель, без
рубашки, но при мече. Красивый и гордый парень был этот воитель. И Рощапкин
дрогнул, увидев, что он смотрит на раскинувшийся внизу город, древний
Тифлис, преемник картлийской столицы Мцхеты, смотрит на реку Куру, на землю,
где шли железные легионы Помпея, куда рвались персы-огнепоклонники и
восточноримское христианство, где шли монголы и аббасиды, а земля жила, и
великий Пушкин оставил здесь часть своего сердца, а редкий человек Грибоедов
оставил здесь свой прах.
Кекец отправился служить человечеству под вывеску НАРОДНЫЕ БАНИ,
Рощапкин ненадолго пошел в противоположную сторону, где еще раньше заметил
две церкви: одна была из дикого циклопического камня и полуразрушена, а
перед второй, сразу за неприглядной стеной жилого дома, начинался зеленый
заборчик, газон, и сквозь газон вела бетонная тропка, вообще все было как на
даче рачительного хозяина: подкрашено, подмазано и виден неусыпный хозяйский
глаз.
В заброшенной церкви пахло пустотой и мышами. Века ничего не могли
поделать с окатанной речной булыгой, они выедали только цемент, да
рассыпаться начали кирпичные угловые башенки. Позеленевшая медная вывеска
извещала, что церковь эта старая, VIII век, и строить ее начал Баграт, а
закончил Вахтанг. Рощапкин подумал о том, догадался ли, нашел ли время
Баграт положить первый камень, оставив работягам доделывать остальное, или
просто р а з р е ш и л, подписал техпроект. У царей в те времена хватало
забот, так как по соседству скакали по завоеванным просторам , точили
холодное оружие чингизиды, а может, даже не точили, в надменной монгольской
спеси поглядывая на крохотное государство. Так что Баграт и Вахтанг были тут
вроде символом, если всех работяг писать - никакой меди не хватит. А
работяги, наверное, строили от души, не только для оклада, потому что верили
в бога.
За соседнюю оградку, по бетонной тропинке шли люди, женщины в черном,
старики в арабских башлыках, несмотря на жару, и зеваки.
Бездельный отпускник Рощапкин тоже отправился поглазеть. Людей в церкви
было немного. Служба еще не начиналась. Рощапкин отошел к дальней стенке,
поднял глаза на купол. На куполе сверкала свежая роспись. В центре росписи
находилась мадонна с младенцем. Выглядело это так: на садовой скамеечке,
какие можно увидеть в любом парке государства, сидела женщина в коричневой
цигейковой шубке и держала в руках ребенка, завернутого в байковое одеяло.
Младенец был здоровый, нормальный младенец, готовый для детских яслей. А
женщина была нормальной домохозяйкой, озабоченная младенцем, мужем и другими
заботами середины ХХ века.
Внизу лентой располагалась другая сцена. "Христос с апостолами", с
трудом сообразил Рощапкин. Апостольская летучка выглядела совсем по-земному:
за дощатым столом во дворе, где обычно бьют домино, сидели пенсионеры,