"Пауль Аугустович Куусберг. В разгаре лета (1 часть трилогии)" - читать интересную книгу автора

- Человек для них ничего не значит. Я говорю не о себе, мне один черт,
где выполнить свой гражданский долг - в Таллине или в Пярну. Но ты, Олев,
заслужил совсем другого отношения. Тебя так тяжело изувечили, тебя надо
немедленно отправить в таллинский госпиталь, а вот они...
Конечно, моя опухшая голова гудит и отчаянно трещит, но называть меня
изувеченным человеком - тут Нийдас все-таки пересаливает.
- Жалко Руутхольма и Коплимяэ, - говорю я, чтобы переменить тему.
Терпеть не могу разговоров о себе. Особенно в таком тоне, в каком это делает
Нийдас,
Нийдас презрительно кривит губы:
- Коплимяэ - шкурник. Позавчера сразу умчался в Пярну, не сделав
ровным счетом ничего, чтобы нас выручить. Да и политрук, думаешь, из одного
чувства долга сразу вскочил на мотоцикл?
Бывают люди, которые всегда думают про других самое плохое. Может, и
Нийдас тоже такой?
- Коплимяэ умно поступил, что, не теряя времени, мигом вызвал из Пярну
подмогу, - говорю я, стараясь сохранить спокойствие. - А Руутхольм и
лейтенант спасли меня от смерти.
Я мог бы сказать Нийдасу, что это его самого можно назвать шкурником,
-- ведь он позволил сцапать себя безо всякого сопротивления, но предпочитаю
смолчать. Даже будь я железно уверен в том, что Нийдас не сопротивлялся
только из трусости, все равно стыдно говорить в лицо такую неприятную вещь.
Понимаю, конечно, что это доказывает не силу воли, а вовсе наоборот --
бесхарактерность, но поступить иначе не могу.
Пярнускии истребительный батальон расквартирован на главной улице
города в длинном двухэтажном кирпичном здании. Мне объясняют, что это бывший
дом общества просвещения, который передали недавно школе-девятилетке.
Таллинские истребительные батальоны тоже размещены в школах, говорю я
пярнусцам.
Сгоряча меня чуть не укладывают в постель - у них есть свой маленький
госпиталь. Мне с большим трудом удается доказать комиссару, что, как бывший
боксер, я привык к синякам и к разбитым скулам. Я немножко хвастаю, потому
что всего года три упражнялся на груше, на ринг выходил раз двенадцать, не
больше. Насильно они укладывать меня не захотели, но все-таки на задание с
собой не взяли.
Все здесь так же, как в Таллине. Народ большей частью молодой или
среднего возраста. Судя по разговорам, повадкам и рукам, все это рабочие,
крестьяне и местные активисты. Деревенских тут больше, чем у нас. Поскольку
в последнее время я читал всякие брошюры, то мгновенно отношу всех крестьян
к беднякам, то есть к новоземельным, бывшим батракам и бобылям. Выясняется,
однако, что среди них попадаются и середняки, что меня порядком озадачивает.
Два взвода состоят почти целиком из школьников последних классов - это мне
особенно нравится.
На вооружении у батальона - винтовки, легкие пулеметы и два-три
"максима". Похоже на то, что оружия хватает не на всех бойцов. Нийдас,
обратив на это мое внимание, говорит:
- Посылаем людей воевать голыми руками.
Речи Нийдаса стали очень уж едкими. Если бы я его не знал, заехал бы в
зубы. Некрасиво, конечно, прибегать к уличным словечкам, но уж очень он меня
злит, этот Нийдас. Только-тем и занимается, что бередит самое больное место.