"Ева Кюри. Мария Кюри" - читать интересную книгу автора

- Пойдем со мной, мне надо купить новую тетрадку, - начинает Маня
невинным тоном. - Я видела очень миленькие, в зеленой обложке.
Но Казя настороже! При слове "зеленый" она тотчас показывает Мане
кусочек зеленого бархата, спрятанный для этого в кармане, и таким образом
увертывается от фанта. Маня делает вид, что бросила игру. Она переводит
разговор на вчерашний урок истории, продиктованный учителем, где говорилось,
что Польша - русская провинция, польский язык - наречие, что царь Николай I,
так любивший Польшу, умер от горя, удрученный неблагодарностью поляков.
- Что там ни говори, а бедняге было трудно рассказывать нам все эти
гадости. Ты заметила, как бегали его глаза, какое было у него ужасное лицо?
- Да, оно стало совсем "зеленым", - подыгрывает Казя. Но тотчас у нее
под носом завертелся нежно-зеленый молодой листок, сорванный с каштана.
Глядя на кучки малышей, на то, как они делают пирожки из желтого песка
или гоняют свое серсо, обе шалуньи задыхаются от смеха. Они проходят под
великолепной колоннадой и пересекают большую площадь перед Саксонским
дворцом. Маня вскрикивает:
- Ах! Мы ведь прошли памятник! Сейчас же идем обратно!
Казя не возражает. Ветреницы допустили непростительную оплошность.
Посреди Саксонской площади стоит величественный обелиск с четырьмя львами по
сторонам с надписью церковно-славянскими буквами: "Полякам, верным своему
монарху". Этот обелиск, воздвигнутый царем в честь предателей, презирают все
польские патриоты, и, по установившемуся обычаю, надо плюнуть всякий раз,
когда проходишь мимо обелиска.
Выполнив свой долг, девочки продолжают разговор.
- Сегодня у нас вечер танцев, - говорит Маня.
- Да... Ах, Манюша, когда же и мы с тобой получим право танцевать! Ведь
мы так хорошо танцуем вальс! - жалуется нетерпеливая Казя.
Когда? Да не раньше того, как эти школьницы "выедут в свет". Пройдут
еще долгие месяцы, прежде чем они кончат гимназию, ту самую, что помещается
вот в этом голом трехэтажном доме, как раз напротив часовни Благовещения,
сплошь изукрашенной орнаментом и похожей на одинокий островок итальянского
возрождения среди суровых зданий квартала. Некоторые из их товарок уже у
главного входа. Тут и маленькая Вульф с голубыми глазками, и Аня Роттерт -
немочка со вздернутым носиком, лучшая после Мани ученица в классе, и Леонида
Куницкая...
Но что с Куницкой? Глаза вспухли от слез, да и сама она, всегда такая
чистенькая и аккуратная, сегодня одета кое-как. Маня и Казя перестают
смеяться и подбегают к своей подружке.
- Что случилось? Куницкая, что с тобой?
Маленькое личико девочки бледно. Губы с трудом выговаривают слова:
- Это из-за брата... Он участвовал в заговоре... На него донесли. Три
дня мы не знали, где он... И, задыхаясь от рыданий, добавляет:
- Завтра утром его повесят.
Потрясенные девочки окружают бедняжку, хотят расспросить ее и
поддержать. Но раздается скрипучий голос мадемуазель Мейер:
- Девочки, довольно болтовни. Поторопитесь!
Маня, онемев от ужаса, проходит на свое место. Еще минуту назад она
мечтала о музыке, о бале. А сейчас под однообразное жужжание первых фраз
урока географии, которые она и не пытается понять, ей видится лишь молодое,
одухотворенное лицо осужденного Куницкого, виселица, веревка и палач.