"Виктор Александрович Курочкин. Дарья" - читать интересную книгу автора

лебеди плавают с подрезанными крыльями. И такие жалкие, что скучно на них
глядеть. Люди там все куда-то спешат, торопятся. - Дарья говорила спокойно,
растягивая слова. - А как вернулась в деревню, с неделю пропадала в лесу.
Здесь все родное, знакомое. Солнце ласковое. Упадешь в траву и слушаешь, как
звенит и шепчет кругом. Небо высокое-высокое. Висит в нем на одном месте
жаворонок, а потом вдруг камнем упадет в траву. Обнимешь березку - дрожит,
как пугливая девчонка. Елка стоит тихая, задумалась, ствол у нее смолой, как
медом... Вот не люблю я осину! Беспокойная она.
Я вспомнил о разговоре с председателем колхоза и опросил напрямик:
- Что же вы, Дарья Михайловна, одна век коротаете?
Она усмехнулась.
- Вы угощайтесь, а то чай стынет, - и, подняв свои глаза, как будто
окатила меня ледяной водой.
- Что вас так интересует моя жизнь?
В сенях застонали половицы. Дарья вздрогнула. Дверь распахнулась. Вошел
человек в енотовой дохе, по-видимому охотник. Обмахнув веником сапоги, он
пробормотал приветствие, снял шапку и опустился на скамью у печки, поставив
меж колен двустволку. Минуты две он сидел, молчал и смотрел в угол, шевеля
густыми, сросшимися на переносице бровями. Лицо у него было строгое, но не
злое. Дарья жалась под платком, как побитая. Но вот охотник встал, вынул
портсигар, достал папироску и медленно размял ее. Потом подошел к печке,
прикурил от уголька, с чуть заметной насмешливой улыбкой проговорил: "Я,
видать, помешал вам..." - и быстро вышел, хлопнув дверью.
Дарья вскочила, бросилась за ним.
- Антон! - раздался ее требовательный голос.
"О-о-он!" - жалобно отозвался у порога оцинкованный таз. Стукнули
ворота, и уже на улице застыл Дарьин крик:
- Антон, погоди!..
Девочка, подняв угловатые плечи, прихлебывала чай. Я непонимающе
смотрел на золотистый ободок блюдца, на василек с полинялыми лепестками.
Стукнула щеколда. Хозяйка проскользнула в избу и прижалась к печке.
Потом, сбросив с плеч платок, подошла к столу и стала разливать чай.
Старенькие ходики отстукивали второй час ночи. Я поднялся и взял шапку.
- Куда же вы? - удивленно спросила Дарья.
- Да пора уж. Илья Митрофанович, наверное, уже заждался меня.
- Илья Митрофанович второй сон досматривает. Оставайтесь, места хватит.
Зачем среди ночи беспокоить их.
Она стала разбирать кровать. Постелила свежие простыни, взбила подушку.
- Отдыхайте, пожалуйста.
- А вы где?
- Мы с Настей на печке. Привыкла - теплее и хлопот меньше. - Она
прикрутила у лампы фитиль и поднялась на печку.
Я лежал под теплым одеялом, мне не спалось. "Эх ты, эх ты, эх ты!" -
выговаривал маятник. Мигала лампа. Темнота все теснее и теснее сжимала ее и,
казалось, вот-вот задушит. "Эх ты, эх ты, эх ты", - стучали часы. Лампа
погасла. На полу бледные пятна света. Это луна стоит среди улицы и пялит
свой оловянный глаз на окна. Ей трудно все рассмотреть: цветы мешают. Не
могу уснуть.
На печке зашелестело, скрипнула ступенька. Дарья подошла к столу. Нашла
спички, оделась и осторожно открыла дверь. Через несколько минут она