"Андрей Кураев. Раннее христианство и переселение душ" - читать интересную книгу автора

воскресение" (О воскресении мертвых, 25) [122].
Но при этом христиане никогда не солидаризируются с идеей реинкарнации,
и даже более того - в самой ранней христианской литературе можно встретить
уже вполне решительные отрицания реинкарнации.
Св. Иустин Мученик (T 166) рассказывает, как он сам был обращен в
христианство неким старцем. К моменту их встречи Иустин был платоником [123]
и верил в переселение душ. Старец развертывает перед ним аргументы,
говорящие против этой веры, и делает вывод: "Итак, души не переходят в
другие тела... - Справедливо говоришь, - сказал я" (Разговор с Трифоном
Иудеем. 4).
Из этих слов св. Иустина видно, что полемика христиан с теорией
переселения душ существовала как минимум поколением раньше самого Иустина,
то есть в поколении непосредственных апостольских учеников. Крещение Иустина
относится к 133 году (или несколькими годами позже [124]). Старец,
беседовавший с ним в начале 30-х годов второго века, вполне мог слышать
проповедь самих апостолов (апостол Иоанн скончался не ранее 90-х годов
первого века). "Кто был незнакомый старец, беседовавший с Иустином - это
неизвестно; древние (Евсевий и Фотий) думали, что это был один из мужей
апостольских, а некоторые из новейших (Фабриций) видели в нем св. Поликарпа,
епископа Смирнского" [125]. Разговор со старцем происходит, судя по всему, в
Эфесе, то есть на Востоке и в городе, особо связанном с ап. Иоанном
Богословом.
Уже в собственном споре с гностиками, отрицавшими возможность телесного
Воскресения, св. Иустин говорит: "Итак, рассматривая основания,
заключающиеся в мире, мы не находим невозможным восстановление плоти; с
другой стороны, Спаситель во всем Евангелии показывает сохранение новой
плоти; после сего зачем нам принимать противное вере и гибельное учение и
безрассудно обращаться вспять, когда услышим, что душа бессмертна, а тело
тленно и неспособно к тому, чтобы снова ожить? Это и прежде познания истины
слышали мы от Пифагора и Платона. Если бы то же говорил Спаситель и возвещал
спасение одной только души: то что нового Он принес бы нам сверх Пифагора и
Платона, со всем хором их? А теперь Он пришел благовествовать новую и
неслыханную надежду. Подлинное новое и неслыханное дело то, что Бог обещает
не соблюсти нетленному нетление, но даровать нетление тленному" (О
воскресении плоти. 10).
Итак, если бы Евангелие возвещало переселение душ (то есть гибель
множества тел и бессмертие одной лишь души, воплощающейся в этих тленных
телах), то оно не было бы чем-то новым по сравнению с Пифагором и Платоном.
Новизна же евангельского учения такова, что возвращение к пифагореизму
становится в глазах св. Иустина делом "гибельным" и "безрассудным". Св.
Иустин пишет: "Вот чему мы научились от Христа... души будут соединены с
теми же телами" (I Апология. 8). Если бы он был "научен от Христа"
кармической премудрости, он сказал бы - с "новыми телами" или даже
напротив - "сбросив всякие тела".
При чтении трудов св. Иустина Философа нельзя также не обратить
внимание на его интерпретацию евангельского эпизода с Илией и Иоанном. В
теософском толковании слова Христа об Иоанне как о вернувшемся Илии есть
утверждение перевоплощения души Илии в тело Иоанна. Древнейшее
святотоотеческое толкование этого места принадлежит св. Иустину и является
очевидно анти-теософским: "Первому явлению Христа также предшествовал