"Андрей Кураев. Раннее христианство и переселение душ" - читать интересную книгу автора

носителя израильской "эзотерической традиции" - ибо исходит от человека,
который не знает толком даже основополагающих библейских текстов. Если же из
двух предлагаемых им вариантов ответа один явно отвергается Библией, то тем
более нет оснований полагать, что другой предлагаемый им ответ родился
именно из глубокого проникновения вопрошателя в суть религии Пророков.
В-третьих, даже если поверить Флавию и признать, что у некоторых
израильтян была вера в реинкарнацию, то придется признать, что именно
сторонник метемпсихоза и не мог спросить "Кто согрешил: он или родители
его?". Ведь грешники не перевоплощаются. А значит, даже если автор вопроса и
был реинкарнационистом, он, задавая свой вопрос о грехе, не мог думать о
реинкарнациях.
В-четвертых, иудеи могли считать, что мальчик согрешил еще прежде
своего рождения - но при этом не видеть в этом ни указания на его прежние
жизни, ни указания на бывшие в них грехи. Дело в том, что в иудейской
околобиблейской литературе есть представление об Адаме Кадмоне - об
Адаме-Всечеловеке. Все души (или по крайней мере души всех евреев)
существовали в Адаме, и поэтому все они согрешили в нем [103]. Значит,
вопрос мог исходить от людей, которые слышали об этой теории и теперь вот
поинтересовались: страдает ли юноша во искупление своего первородного греха,
или за частные грехи родителей.
В-пятых, раввинистическая традиция развивала и учение о некоем
"внутриутробном грехе". Некий христианин спросил раввина Иуду Патриарха: "С
какого времени злое влияние оставляет свой след на человеке, со времени
образования зародыша в утробе или от момента рождения?". Раввин ответил: "С
момента формирования зародыша". И сослался на Быт. 4, 7, где Господь говорит
Каину: " у дверей грех лежит", делая из этого вывод, что грех может ожидать
человека у дверей утробы [104].
В-шестых, если уж столько внимания уделяется вопросу, заданному Христу,
то тем серьезнее стоит отнестись к ответу Христа. "Иисус отвечал: не
согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела
Божии". И исцелил слепого. Это не отрицание грехов (в конце концов, нет ни
одного человека, который не грешил). Но это перенос самой проблемы
совершенно в иную плоскость. Здесь тот же случай, что и в споре о
первородстве. Будущее чудо, которое должно было привести к вере самого этого
человека и явить слепоту фарисеев (см. всю девятую главу у Иоанна), и было
причиной рождения его слепым.
В Священной истории телеологическая причинность встречается весьма
часто [105]. Многие события не имеют смысла в себе, но он к ним придет из
будущего - из того будущего, которое, по слову Никейского Credo, Господь
творит "нас ради человек и нашего ради спасения". Человек, который верит в
Промысл, знает, что многие события можно осмыслить, если начать постижение
их смысла не с утверждения "потому, что...", но с ожидания - "затем,
чтобы...". Историк ищет предпосылки: "почему". Пророк раскрывает смысл:
"затем, чтобы". Историк смотрит из предыстории, из прошлого. Пророк - из
будущего, из метаистории.
Христа спрашивают о слепорожденном: "Почему?". Он отвечает: "Затем,
чтобы...". Причем здесь реинкарнация? Подстраивание сюда "кармы" означает
низведение Пророка до уровня медика-диагноста. Теософы, любящие говорить о
"тайном" и "непостижимом", именно тайны Промысла и не видят здесь, все
упрощая до кармического позитивизма. Бог, в Вечности знающий цели и итоги